Можно ли писать о диалектике афоризмами?

Первый ответ – нет. Любой предмет есть история собственного развития, есть процесс становления во времени, интегральный синтез фаз этого становления, совокупность собственных метаморфоз, наконец. Любой предмет – а уж тем паче противоречивый дух диалектики нельзя схватить определением. «Всякое определение есть отрицание», – заметил Спиноза в своей «Этике». Действительно, любое определение выхватывает лишь какую-то одну сторону предмета – поэтому любое определение, оторванное от полноты содержания рассматриваемого целого есть абстракция, односторонность, отрицающая все остальные его свойства.

А что такое афоризм как не сжатое в поучительно-глубокомысленную фразу «определение»? Излагать диалектику афоризмами – всё равно что содержание «Братьев Карамазовых» передать в телеграмме-молнии. И всё же писать о диалектике можно и афоризмами. Свидетельство этому – «Ме-Ти. Книга Перемен» Бертольда Брехта, стилизованная под реальное произведение китайского мыслителя Мо-Цзы, своими афоризмами и притчами излагающая воззрения немецкого писателя на марксистскую диалектику и политическую реальность 1930 – 1940-х годов. Но писать о диалектике – ещё не значит писать диалектично, ещё не значит излагать диалектику. В каких же отношениях с диалектикой состоит брехтовская «Книга Перемен»? Вопрос тем более важный, что диалектике-то, а именно одной её конкретно-исторической форме – марксизму – и посвящено это произведение. Но прежде чем разбирать эту взаимосвязь, неплохо бы выяснить, что же являет собой диалектика как один из полюсов отношения; как понимал её Брехт, и как его понимание согласуется с традицией диалектической мысли.

«Великий Метод»

Для Брехта диалектика – это метод; первый раздел «Книги Перемен» так и называется – «Великий Метод». В своей «методологической» трактовке марксистской диалектики Брехт не одинок и не оригинален – пониманию марксизма как метода он обязан Карлу Коршу, своему наставнику по «философии» марксизма. Сходные взгляды отстаивал в «Истории и классовом сознании» Георг Лукач, опиравшийся в своём исследовании не только лишь на Маркса, но и на Гегеля.

Но что есть метод? Обратимся к «Книге Перемен». Брехт даёт следующие дефиниции: «Великий Метод – это практическое учение о союзах и расторжении союзов, об использовании изменений и зависимости от изменений, об осуществлении изменения и зависимости от изменений… Великий Метод позволяет распознавать в вещах процессы и использовать их» [1]. «Великий Метод лучше всего понятен тогда, когда постигается как учение о массовых процессах… Великий Метод – это учение о движении масс» [2]. Как видно, Метод для Брехта – это лишь способ мыслить классовую борьбу, лишь отражение этой борьбы в сознании. Брехт ещё расширяет границы Метода: «полезно не только мыслить посредством Великого Метода, но также жить посредством Великого Метода». Диалектика здесь уже не просто марксистский метод познания мира и изменения его, но своеобразный lifestyle. Это, может быть, очень «левая» и очень «радикальная» трактовка, но, осмелюсь предположить, что такой взгляд на метод далёк от Маркса и от Гегеля.

Брехт просто растворяет теорию в практике, он (вслед за Коршем) делает акцентирование на единстве их, не понимая, что в диалектике единство не есть лишь голое тождество (как, например, у Шеллинга), но тождество противоречивое, изначально несущее в своём чреве раскол, несходство противоположных полюсов. Теория – это всё же одно, а практика другое. Они связаны тысячей нитей-опосредствований, но от этого они не теряют своих специфических отличий. Соединять теорию и практику без опосредствований, делая упор лишь на единстве, упуская момент их противоречивости – равносильно идеализму, причём, не самого высокого образца. Понимая Метод как проекцию классовой борьбы на мышление, Брехт понимает марксизм и развитие интеллектуальной культуры излишне упрощённо.

Идеи прошлого, философию и науки автор «Ме-Ти» рассматривает скорее прагматически, чем диалектически – это для него всего лишь «инструменты». «Когда в мусоре находят бронзовые или железные предметы, то задают вопрос, а что это были за инструменты а прежнее время?.. Почему не обращаются точно так же с идеями прежних времён?» Если все прежние формы человеческого мышления – лишь служанки общественной практики (собственно, такую роль исполняет у Брехта и диалектика), то понятна их трактовка Брехтом как «идеологий» – в дурном смысле слова, как форм ложного сознания. Но откуда же берётся тогда «истинное» сознание, Брехт не говорит.

И ещё. «Методологизм» Брехта вкупе с прагматическим пренебрежением «идеями» прошлого принимает форму нигилизма по отношению к систематической форме знания как такового. «Философы… очень злятся, если их положения вырываются из взаимосвязи. Ме-Ти рекомендовал это делать. Он говорил: положения в системах держатся друг за друга как члены преступных банд. По одному их легче одолеть. Стало быть, их надо отделить друг от друга» [3]. Как связуется с диалектикой такое отрицание системности?

«Душа и понятие содержания».

Трактовка диалектики как метода Брехтом понятна. Но как понимался сам метод в классической диалектической традиции? Обратимся за ответом к источнику, от которого берут начало все современные концепции диалектики – к Гегелю (который, кстати, выведен в «Ме-Ти» под именем «мастера Хе-ле»). Метод по словам великого немецкого философа есть «раскрытие целого», «не внешняя форма, а душа и понятие содержания», [4]«методологический путь… – воспроизведение того абсолютного содержания, от которого мысль сначала порывалась уйти и уходила» [5]. Пусть читателя не смущает идеалистическая оболочка мысли Гегеля – в понятие «понятия» он вкладывает тройной смысл: это и сущность всех вещей, и открывающий эту сущность субъект познания, и разумный порядок бытия как целого. Таким образом, метод есть не только проводник по содержанию вещей, не просто вспомогательный «приём» мышления, открывающего для себя сущности предметов, нет. Метод для Гегеля и есть движение этого содержания. Каким же образом метод мышления оказывается и содержанием вещей? Не идеализм ли это? Напротив, здесь нет ни специфического идеализма, ни специфического гегельянства. Мышление едино с бытием – не как абстрактное тождество в котором угасли все различия – но как 2 противоположности, связанные посредством практики. Только через предметную деятельность, изменяющую вещество мира, мышление человека и приобщается к миру, познаёт его, составляет «понятие» этого мира. Только через практику мышление человека обратно влияет на предметную действительность, изменяя её уже в соответствии со своим «понятием» этой действительности. Только таким образом понятие и становится истиной вещей, а метод – их содержанием.

Отсюда следуют два важных вывода. Во-1ых, метод возникает и развивается как историческое движение общественной мысли и практики. Это движение, этот процесс, есть движение поступательное и, не смотря на многочисленные перерывы – последовательное, но, конечно, не прямолинейное. Во-2ых, следовательно метод сам может быть только моментом тотальности, целостной системы. Диалектика для Гегеля невозможна без «систематического развития идей, которое должно содержать в себе то, что в других науках понимают под доказательством». Развитие познания, путь метода познания может вести лишь через многочисленные переходы, «которые могут быть только опосредствованием, обусловленным понятием». Поэтому сам метод у Гегеля – это и есть система.

В этом свете становится ясно, что нигилизм Брехта по отношению к философии прошлого вообще и к системам мысли в частности радикально противоположен классическому диалектическому подходу. Именно для того, чтобы познать истину предмета, его действительное содержание (а любой предмет есть своего рода система) мы должны рассматривать его во всей сложности связей и переходов, опосредующих как его внутреннее единство – так и его место среди других предметов.

Диалектика и «диамат»

Если односторонняя акцентуация метода (в ущерб его систематичности) ошибочна, то абстрактное выпячивание системы намного пагубнее для диалектики. Пример тому – советский «диамат». Диалектический материализм, редуцированный «красными профессорами» к абстрактнейшим «трём законам» диалектики, которые, якобы, управляют всем колоссальным зданием Вселенной – это, конечно, лишь карикатура на диалектику. В самом деле, в качестве иллюстраций «закона» перехода количественных изменений в качественные одинаково успешно использовался и кипящий чайник и социальная революция. Убогая диалектика получалась! Действительно, абстракты «трёх законов» подминали под себя живую реальность, которая нужна была «диамату» лишь как поставщик примеров, подтверждающих правоту «всеобщих законов». Не конкретная и развивающаяся реальность господствовала в диамате, но абстракции, высушенные как листья в гербарии. Мёртвый действительно тащил в могилу живого!

Более того, идейным ориентиром для приверженцев диамата являлась не историческая диалектика Гегеля, а метафизический, созерцательный материализм XVIII века; то есть, демаркационная линия была проведена не по разлому «диалектика – метафизика», а по второстепенному отличию «материализм – идеализм». Такой «водораздел» и предопределил эволюцию диамата в позитивистскую схематику, самозванно присвоившую себе право «обобщать» и «систематизировать» данные естественных наук. По сути, это была новая метафизическая система, своеобразная натурфилософия, только окутанная туманом из «диалектических» фраз.

Брехт справедливо отверг диаматовскую подделку. «Некоторые утверждают, что классики обосновали натурфилософию. Ничего подобного. Они намекнули, как может мыслиться это или то, но главным образом они занимались натурой людей» [6]. «Натура» людей, их сущность, представляющая собой, как известно, «совокупность общественных отношений» – вот предмет диалектики Маркса и Ленина, а вовсе не новые открытия физики или биологии. И это не означает, что диалектики нет в природе и в помине (как считал, например, Лукач в «Истории и классовом сознании», и собственно говоря, сам Брехт) – просто приносит её в неодушевлённую материю сам человек своей практикой.
Но если марксистская диалектика с одной стороны – несводима к абстрактно понятому «Методу», а с другой – не имеет ничего общего с метафизической систематизацией – то что же она такое?

Ленин своём конспекте «Науки Логики» Гегеля сделал крайне важное замечание: «Диалектика есть логика и теория познания марксизма… Не надо трёх слов, это одно и то же». Почему диалектику великий революционер отождествил с логикой? Последняя, если понимать её не в традиции формализма, а в традиции Гегеля и Маркса есть мышление о мышлении, наука о том как объективные закономерности определяют субъективную человеческую деятельность. Выше уже мы упомянули об опосредованном предметной практикой тождестве мышления и бытия – и именно эта практика ведёт к тому, что закономерности мира материального становятся законами мира мышления. И эта же деятельность преобразует мир согласно его «понятиям», но «понятиям», уже освоенным и изменённым человеческим Разумом. Поэтому логика, т.е. мышление о том, как через практику мыслится предметная реальность с её закономерностями и совпадает с диалектикой. Но в то же время эта опосредованная предметной деятельностью логика является и теорией познания – ведь познаём мы мир только с помощью осмысленной практики.

В диалектической логике метод действительно систематизирован (следовательно, выполнены требования к научному знанию, которые выдвинул Гегель) – категории действительно следуют за движением содержания исследуемого предмета, они есть его настоящая «душа», ведущая познание от абстрактных ступеней к конкретному познанию во всей его сложности. Вот это и есть марксистская диалектика: не произвольно трактуемый «Великий Метод», не абстрактная схема, но живая и упорядоченная логика человеческой практики и развивающегося благодаря ей – и её же определяющего мышления…

Всё сказанное ничуть не умаляет достоинств «Книги Перемен» Брехта. Это не только замечательный документ, позволяющий проследить глубинную эволюцию политических взглядов великого немецкого писателя и драматурга, это ещё и образец сознательного применения диалектического метода к самым острым вопросам человеческого бытия. Конечно, «Ме-Ти» – не пособие по диалектике, но неоспоримое значение этой книги в том, что каждого своего читателя она если и не научит премудростям «Великого Метода» (да и разве можно научиться диалектике только по книгам!) – то, по крайней мере, своими парадоксами заставит задуматься, заставит мыслить. А это уже немало в наше без-мысленное (но не бессмысленное!) время.

Владислав Курочкин – философ, активист, живет в Кирове.

Ссылки.
1. Брехт Б. Ме-ти. Книга перемен. М., 2004. С. 59.
2.Брехт Б. Ме-ти. Книга перемен. М., 2004. С. 74 – 75.
3. Брехт Б. Ме-ти. Книга перемен. М., 2004. С. 59.
4. Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наука, т.1. М., 1974. С. 421, 423.
5. Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наука, т.1. М., 1974. С. 57.
6. Брехт Б. Ме-ти. Книга перемен. М., 2004. С. 78.