В воскресенье, 18 мая в переходе между центральными станциями метро – Гостиный двор и Невский проспект – состоялась акция возмездия по отношению к засилью рекламы в публичном пространстве.



Весь указанный переход был заклеен однообразной рекламой каких-то электрических гаджетов, которыми оснащены фальшиво обнимающиеся парень с девушкой. Группа молодых людей, не вытерпевших столь изощренного насилия над своим воображением, учинила настоящую «декомпозицию» рекламы. На протяжении нескольких минут плакаты срывались, исписывались протестными лозунгами, а листовки раздавались пассажирам, которым посчастливилось стать свидетелями этого «срыва». Главной задачей активистов являлось, видимо, сообщение о том, что если реклама повешена, то это вовсе не значит, что так оно и должно быть. Публичное пространство, коим всегда являлся общественный транспорт, с насаждением капиталистических производственных отношений в стране продолжает неуклонно сужаться. Его исподволь заполоняют рекламные образы. И существует некий предел, после которого наиболее чувствительные (к подобному роду символического насилия) индивиды лезут на стены. В данном случае, в буквальном смысле. В листовке, впрочем, значится следующее: «символическое насилие в первую очередь ужасает тем, что мало кто согласиться, что расценивает его действие по отношению к себе как насилие. Насилие приобретает изощрённые формы, уничтожая всё личностное и неадаптированное первичными структурами заботы со стороны государства, и теперь мало кто скажет, что он чувствует, как его угнетают. И кто именно его угнетает. Люди считают, что блеск рекламных плакатов, рисующих жизнь, которая для многих только недавно стала реальностью или, точнее, приобрела черты мифического правдоподобия, не в коей мере не затрагивают их субъективность. Ведь если реклама висит или стоит пусть прямо перед лицом, тем не менее, всегда остается шанс от неё отклониться и не заметить, сохранить фигу в кармане: «нет уж, вы меня не убедите». Однако же, совсем незаметно для нас, мы начинаем шаблонно мыслить, цитировать рекламные слоганы в повседенвной речи, наши мечты неуклонно устремляются к рекламным образам, и мы всё чаще предпочитаем созерцать их и перечитывать слоганы помногу раз, нежели обращать внимание на людей, которые томятся в том же транспорте, что и мы в час-пик».

Таким образом, на насилие символическое молодежь начинает отвечать насилием непосредственно направленным на носители (разносчиков) рекламных образов. Молодые люди, еще не окончательно интегрированные в общественный консенсус и не желающие уходить в галлюциноз субкультур, не готовы мириться с повседневным символическим угнетением, непременно оборачивающимся угнетением имущественным. Как пишет Дебор, которому ребята очевидно стремятся наследовать, «первая стадия господства экономики над общественной жизнью привнесла в человеческую жизнь деградацию понятия «быть» в «иметь», сегодня же фабрикуемой индивидуальной реальности и вовсе позволяется казаться таковой в той мере, в какой она ею не является». Грань между человеческими ценностями и образами товара сегодня действительно стремительно истирается. Чем больше человек созерцает последние, тем меньше он живет.Как, впрочем, показывает прошедшая акция, молодежь не только не готова разменивать идеалы молодости на рекламные мифы, поставляемые суррогаты свободы в виде плеера, затыкающего уши, но способна и на настоящее сопротивление подобной подмене. Если вы увидите молодого человека, расправляющегося с рекламой, знайте: еще один решил плевать на этот спектакль, спектакль повсеместного предоставления выбора, уже сделанного капиталом.