14 января 2003 года в Выставочном зале Музея имени А.Д. Сахарова состоялась открытие выставки “Осторожно, религия!” На ней куратором Арутюном Зулумяном были собраны работы 39 художников и двух артгрупп; представлены были не только москвичи, но художники из Армении, США, Японии, Болгарии, Чехии и т.д. Через четыре дня выставка была разгромлена шестью мужчинами, утверждавшими, что являются православными верующими и усматривают в большинстве работ выставки вызывающее глумление над их верой. Часть работ была забрызгана краской из пульверизатора, часть сорвана со стен и валялась на полу, часть разбита. Смотрительница успела вызвать милицию, погромщики были арестованы, обвинены в хулиганстве и выпущены под залог.

В августе 2003 года разгромившие выставку люди были оправданы судом, зато против организаторов выставки Прокуратурой по требованию Госдумы было возбуждено уголовное дело по статье “Разжигание национальной и религиозной розни”. В рамках этого дела следствием была заказана научная экспертиза представленных на выставке работ.

Почти все работы художников объявляются экспертами “кощунственными” и “богохульными”; а выставка – пропагандистской акцией, сознательно направленной на разрушение тысячелетней православной русской духовности. Затем вводятся собственно “научные” мотивы, доказывающие “физиологическую” неизбежность разгрома выставки; разгромившие выставку люди, уверяют эксперты, совершенно нормально отреагировали на открывшееся их глазам на выставке вопиющее “кощунство” разрушением экспонатов. Одна из экспертов совершенно серьезно упрекает художников в “дехристианизации”; как если бы гражданам современной России, атеистам, буддистам и мусульманам, законом вменялось способствовать насаждению православия.

Перед нами в лучшем случае образцы православно-фундаменталистской лирики, чьи авторы совершенно не понимают правовой системы государства, в котором живут. Работы художников подвергаются агрессивной клерикальной переинтерпретации, которая сначала провозглашается единственной истинной, а следующим ходом вменяется авторам в качестве “смыслового преступления” против православной веры. Удивительная религиозная сплоченность экспертов побуждает их приписывать нечто подобное и художникам: из разрозненной группы, собравшейся в таком составе впервые, усилиями экспертов они превращаются чуть ли не в членов тоталитарной антиправославной секты. Поразительно то, что этот образ ложится в основу уголовного обвинения, по которому организаторам и участникам выставки грозит немалый срок, до 5 лет лишения свободы. Фактически обвиняемым предстоит ответить перед судом за исключительно сильный эмоциональный перенос, объектом которого они стали сначала со стороны погромщиков, а затем со стороны теоретически обосновывающих их действия экспертов.

Подразумеваемое законом разжигание национально-религиозной розни не может быть продуктом интерпретации погромщиков и экспертов; в законе имеются в виду призывы, очевидные для каждого и поэтому не нуждающиеся в интерпретации. Естественно, на выставке не было лозунгов типа “Уничтожим православие!”; а с помощью достаточно радикальной интерпретации можно доказать что угодно. Именно потому что в современной России совершается слишком много действий, прямо подпадающих под определение национальной и религиозной розни и, тем не менее не наказуемых, и возникает потребность в подведении под факт погрома псевдонаучного основания.

Речь здесь, конечно, идет о прикладной «погромологии». Если атеист надумает повторить те же действия в православном храме или буддист в мечети, ссылаясь на выведенный экспертами новый “физиологический” закон, его наверняка обвинят в разжигании религиозной розни, порче имущества и хулиганстве. Эксперты рассматривают художников как секту, объединенную такой же ненавистью к православию, какую сами ученые дамы питают ко всей современной культуре; по сути художники должны ответить за враждебные чувства, которые к ним питают, за одержимость их обвинителей теорией заговора против истинной веры. Как разгромившие выставку люди, так и эксперты претендуют на монополизацию права быть ненавидимыми; явно находясь в позиции силы, они разыгрывают из себя жертв необычайно мощной агрессии, тем самым, превращая пострадавших в палачей. Не берусь судить, насколько такое поведение соответствует христианской вере, но то, что оно находится в вопиющем противоречии с законодательством, защищающим свободу совести, представляется очевидным. Излишне говорить, какая правовая бездна разверзнется, если организаторы и участники выставки “Осторожно, религия” будут приговорены даже условно.

Разгром выставки “Осторожно, религия”, был расценен большинством деятелей культуры, как нелепое исключение, не влияющее на общее развитие культурной ситуации. Но по прошествии уже двух лет продолжения судебного разбирательства дело обстоит совершенно иначе. Важнейший сигнал изменения ситуации прозвучал в обращении “деятелей искусства, науки и культуры”: выставка, которую никто из них не видел, обвинялась в том, что нанесла русской культуре больший ущерб, чем все гонения, которым церковь подверглась за годы большевистского правления. Через месяц после разгрома Дума приняла обращение к Генеральному прокурору, в котором фактически содержался приговор организаторам и художникам: “Указанная выставка направлена на разжигание религиозной вражды, унижает чувства верующих и оскорбляет Русскую православную церковь”. Эксперты сделали последний шаг, обвинив жертв компании ненависти в том, что те сами же ее разожгли, “сориентировав на выставку сотни тысяч людей”. Объявляя свою интерпретацию “каноничной”, эксперты обращаются к современному искусству на принципиально чуждом ему языке, на языке, для которого в секулярном обществе отведены иные, религиозные пространства. Музей не является пространством Бога. То, что погромщики и эксперты восприняли художников как представителей конкурирующей религиозной конфессии, как нельзя лучше характеризует их собственный уровень религиозного развития.

Число введенных экспертами запретов значительно превышает их количество в дореволюционной Российской империи, бывшей официально православным государством. Художнику милостиво разрешается предаваться “кощунству” в квартире или в мастерской, но ни в коем случае не в публичных пространствах. Все современное искусство определяется одним из экспертов как “знакотворческая деятельность нигилистической ориентации”. Вложив нигилизм в дефиницию современного искусства, они без труда вычитывают его из отдельных работ: среднестатистический крест, сделанный художником, объявляется Животворящим, хитон – священной Плащаницей, рыба – символом Христа, а клонированная овечка Долли – самим Христом. В результате художники предстают искушенными знатоками православного ритуала, создающими свои работы с одной единственной целью: оскорбить чувства прихожан Русской православной церкви. Но нельзя, оказывается, не только изображать религиозные символы (или то, что может быть истолковано как таковые); нельзя изображать людей “славянской внешности” в обыденных ситуациях; нельзя сочетать высокое с низким (на чем, если верить Михаилу Бахтину, строилась вся народная смеховая культура); художникам поголовно вменяется способствовать “христианизации” России и т.д.

Лицемерно звучит признание экспертами свободы творчества. “Следует отметить, – пишет одна из них, – что все участники обсуждаемой акции-перформанса имели абсолютное право на неограниченное никакими религиозными запретами индивидуальное выражение своего творческого “Я”. Иными словами, пока у данной группы художников не появилось намерение организовать коллективную антиправославную акцию, все их обособленное, раздробленное “художественное богохульство” развивалось как осуществление автономного, неподвластного никакой общественной оценке акта творческого самовыражения личности” (Заключение экспертов по уголовному делу N4616, с.38). Фактически в таком определении свободы творчества заключен запрет на профессию, так как, во-первых, творчество переопределяется в терминах религиозного фундаментализма как “художественное богохульство”, а во-вторых, за художником отрицается право публично предъявлять обществу продукты своего творчества. Получается, что организация выставки просто делает тайное преступление (“богохульство”) явным, (т.е. уголовно-наказуемым).

Апологетам погрома недостаточно просто представить его как “богоугодное деяние” (таких примеров в истории религий огромное множество); они оправдывают его на “научном” основании, ссылаясь на глубокий шок, пережитый теми, кто его совершил. “Восприятие объектов, вызывающих фрустрацию индивида” – звучит вердикт последнего из экспертов “приводит к возбуждению центральной нервной системы, вызывая хаотическую активность, агрессивное “оборонительное” поведение. Для мужского поведения характерна в таких случаях реакция активного противодействия (что и можно было наблюдать 18 января 2003 г. в выставочном зале Сахаровского центра), для женского – в целом пассивные, депрессивные и виктимные реакции…”(Заключение экспертов… с. 66). Если новая наука, погромология восторжествует в провозглашающем себя секулярным государстве, если с ее помощью станет возможным осуждать людей, введение цензуры предстанет вполне прогрессивным актом. Она будет выглядеть в подобном обществе (не подумайте, что я ратую за введение цензуры в обществе демократическом) превентивной мерой против de facto торжествующего хулиганства.

То, что в Москве дело зашло так далеко, связано не с наличием определенного числа религиозных экстремистов (они есть везде), а с тем, что Русской православной церкви открыто покровительствует государство вопреки собственному законодательству и его основе, Конституции. И в России, и за рубежом немало написано о православном фундаментализме, само существование которого отрицают эксперты. На этом фоне критически высказывания художников в адрес клерикализма отнюдь не смотрятся радикальными, а вот ни одного выпада против православной веры как такового экспертам найти не удалось по очень понятной причине: они просто отсутствуют. Уважение к вере вполне совместимо с критикой религиозного фундаментализма.

Появление текстов экспертизы в интернете вызвало к жизни волну публикаций. На сайте www.globalrus.ru была помещена развернутая критика экспертизы с точки зрения правового общества и светской культуры. На сайте заработал форум, где каждый мог высказать свое мнение, После чего началась вакханалия ксенофобии, антисемитизма, гомофобии, расизма. Все художники были объявлены “представителями одной национал-религии”, анализировался состав крови отдельных участников (почти все евреи) и их сексуальная ориентация (гомосексуалисты). Куда делись упоминания о поруганном Христе, благостные рассуждения экспертов о том, как простой народ любит иконы, кресты, агнцев и рыб в качестве символов православия! Что осталось от сочувствия тонким погромным натурам, бившимся в судорогах от шока перед увиденным!  Как только эти люди заговорили на своем языке, не осталось ничего, кроме животной ненависти к любым проявлениям Другого, отрицания самого его права на существование. Все становится ясным, когда “защитники веры” начинают, наконец, говорить на своем языке.