Как сформировался «Институт Лифшица»? Это была твоя собственная инициатива? Или же идея возникла в коллективном процессе? Ты мог бы рассказать немного об истоках?

«Институт Лифшица» (1) задумывался как общественное движение. Речь шла об открытии нового феномена – советского марксизма. Прежде всего 1930-х годов. Несколько человек обнаружили, что было такое явление, совершенно самобытное, содержательное, абсолютно непонятое и забытое. Идея состояла в том, чтобы перечитать старые марксистские тексты новыми глазами, под звуки финального аккорда коммунистической драмы. Все это происходило в конце 1980-х годов.

Что тогда творилось в стране многим еще памятно – разгул антикоммунизма. На тех, кто читал Ленина смотрели как на идиотов, а выбор произведений созданных в сталинское время считался просто скандальным. Инициатива в создании «Института» принадлежала Косте Бохорову и мне. Это очень важно, когда есть хотя бы один человек, с которым можно обсуждать, то, что тебя интересует. Организационно никакого оформления не было. Апогей общественного не интереса к марксизму и глумления над ним достиг апогея в начале 90-х годов, и тогда мы уже с Костей решили, что надо превратить все это в организацию. Искать союзников. После расстрела парламента осенью 1993 года и полной победы либерализма, мы проявили особую настойчивость. Название «Институт Лифшица» появилось в начале 1994 года. Мы тогда собирали на наши встречи очень широкий и пестрый круг людей. Студентов, политических активистов, докторов искусствознания, профессоров философии, депутатов Госдумы, радикальных художников.

Был очень простой замысел. Бросить в раствор кристалл, (которым для нас был Лифшиц), чтобы он объединил вокруг себя все, что имеет к нему родственное отношение. Подобрать тех, кто интересуется классическим марксизмом, коммунистическим взглядом на искусство. От всех проходивших тогда встреч я пребывал в стрессовом состоянии. Насколько время оказалось неблагоприятным для нашего замысла нельзя передать. Никакого общего языка найти не получалось, перспектива более широкого распространения идей Лифшица была самая мрачная.

После 2000 – 2001 года, когда ситуация в очередной раз переменилась, возник новый виток интереса к марксизму и мы продолжили наши бдения с включением уже следующего постперестроечного поколения.

Как функционирует институт? Какую роль в его деятельности играют дискуссии и коллективная работа?

Последние годы работа шла в двух режимах. Первый, это когда мы собираемся в своем узком кругу, человек 7-9 и за дружескими пирами проводим наши беседы, обыкновенно обсуждая заранее отобранные тексты. Так как одно из наших глубоких убеждений, что в нашу эпоху необходимо восстановление в правах школьных аксиом, то и авторы для изучения выбираются соответствующие: Гегель, Маркс, Ленин.

Основополагающий принцип такой практики – выстраивание человеческих отношений, в которых, если воспользоваться прекрасным выражением Гегеля, чувствуешь себя «как у себя дома». С тех пор как «Институт Лифшица» возник и идет поиск и выстраивание такого окружения, «как у себя дома». Каждая персональная одержимость найдет здесь свое место, если будет согласие относительно общей цели: открыть в безмолвном мире советского прошлого что-то несправедливо забытое.

Второй режим работы – общественные мероприятия в публичных пространствах, на которые приглашаются все желающие. Так проходила, например, дискуссия о статье Лифшица 1966 года «Феноменология консервной банки», на выставке Энди Уорхла в стенах галереи Stella. Так проходила презентация впервые изданной на русском языке книги Лукача «История и классовое сознание» и многое другое. С точки зрения углубления в суть предмета такие действа, скорее напоминающие праздники, носят менее содержательный характер. Они скорее направлены на популяризацию.

Отдельным родом занятий являются выставки. Как пример приведу экспозицию на Клязьме осенью 2003 года, посвященную 20-летию со дня смерти Лифшица, которой предшествовала полугодовая интенсивная переписка всех участников, (фрагментарно опубликованная). Это был свободный обмен идеями, предложениями и анализом художественной ситуации в Москве на тот момент. Получился хороший документ. Я им очень дорожу.

Которую роль играют в работе Института творческие различия или разногласия? Что они добавляют к восприятию наследия Лифшица?

В 94-95 гг., мы жили в ситуации перманентных и ожесточенных споров. Это было малоэффективно. Не с этой целью «Институт» создавался. Лифшиц однажды заметил, что полное единомыслие есть идеал человеческого рода. Это было, кстати, сказано в 1970-е годы, в эпоху апогея диссидентства и инакомыслия в СССР. Это одно из наших принципиальных положений – единомыслие. Если угодно, можно считать это догматизмом. Споры могут вестись с внешним окружением, но не внутри сообщества.

Существует некий порог согласия по основным позициям, за которым уже никакие дискуссии неуместны и невозможны. Собственно здесь и начинается самое ценное. То есть в беседе открываются смыслы, которые от тебя ускользнули. Костя Бохоров сейчас для одной работы штудирует текст Аристотеля, на который у меня никогда не было времени, и сообщает мне те места из него, которые оказали на Лифшица влияние. Кирилл Челушкин нашел редкую книгу разных интервью Пикассо, изданных на русском языке в 1957 году, тоже помогающую некоторые места из Лифшица прояснить. Я, чтобы в долгу не остаться, сделал сообщение о письмах Маркса 1843 года к Арнольду Руге, тоже многое в Лифшице объясняющие.

Все это не имеет никакого отношения к «differences or disagreements», совершенно контр-продуктивных в наших занятиях. Собственно, если человек не согласен с эстетическими взглядами Лифшица, он не является сотрудником «Института», если согласен, для споров нет места. Все девиации рассматриваются как отклонение, патология и не являются предметом обсуждения. Слово «плюрализм» в нашей среде не котируется.

Но возможно представить, что ваши интерпретации, что-то добавляют к Лифшицу? Или же подобная задача вообще не ставится?

Как можно что-то добавить к Лифшицу? Мы не стремимся и к интерпретации. От нас требуется понимание. Зайди в любой большой книжный магазин Москвы, Нью-Йорка или Лондона. Там уже сегодня собраны несметные запасы книг, и их количество будет расти в геометрической прогрессии. В этом океане необходимы навигационные карты и созданием одной из них занят и «Институт Лифшица». То есть от нас требуется начертить такой атлас, по которому каждый, кому не безразличен марксизм в его отношении к искусству, знал бы, где какой остров расположен, и как до него добраться. Каждое вменяемое существо, когда оно откроет эти книги, разберется, что там представляет ценность. Так что проблема только в том, чтобы люди знали об их существовании. Наши задачи гораздо скромнее, чем что-то добавить к марксизму.

Насколько важно присутствие оппонентов или же «Других» для развития «Института Лифшица»? К примеру, Анатолий Осмоловский, который наодиться с вами в полемике уже на протяжении многих лет? Насколько он важен как антипод? Могут ли подобные споры что-то прояснять? И могут ли сообщества подобные «Институту Лифшица» существовать в вакууме?

Если «Институт Лифшица» будет существовать в вакууме, то он просто загнется. В этом смысле Осмоловский важнейший элемент. Своими непрерывными нападками. В данном случае это тот способ оппонирования, который заставляет защищаться и перечитывать заново, казалось бы, уже известные тексты. И у самого Лившица, очень много работ написанных в яростной полемике с противниками. И они буквально заставили, его целый ряд положений предельно жестко сформулировать. Так было и в литературных дискуссиях 1930-х годов, и в 1970-х вокруг понятия «модернизм». Из полемики рождались и многие произведения Маркса.

Тут, конечно, надо понимать, что спор не может открыть никому глаза. Если ты потратил много лет на обдумывание какой-то темы, то вряд ли человек со стороны укажет на нечто, чего ты не заметил или поможет тебе что-то понять. Но и совершенно бессмысленные, дилетантские суждения заставляют тебя концентрироваться. Но не более того. Надо понимать разницу между отрицанием отрицания и утверждением положительного.

Есть различные взгляды Мы убеждены в необходимости не догматизированного чтения Маркса. Перечитывание одного и того же текста наделяет этот текст различными значениями, которые возникают в новом контексте. Насколько важным является сегодня перечитывание Маркса, в изменяющимся мир?

Во всем разнообразии взглядов «Институту Лифшица» интересны только взгляды, совпадающие с «Институтом Лифшица». Он не создавался для того, чтобы обогатить мир еще одним новым оттенком. И в отношении быстро меняющегося мира он направлен на то, чтобы сохранить то, что уже было однажды достигнуто. Не улучшать, а содержать в чистоте. В условиях крайне враждебной среды самым эффективным действием бывает анабиоз. Грандиозные усилия, направленные на то, чтобы жизнь в явлении сохранилась для лучших времен. Внешне это может выглядеть как пассивное существование, что-то вроде умного безмолвствия средневековых монахов. Можно сказать, что Лифшиц, это марксизм в состоянии анабиоза.

Ваши оппоненты обвиняют вас в сектантстве…

Это определение было бы довольно бессмысленным. Секта секте рознь. Что хотят сказать его авторы? Если говорить о системе внутренних ограничений, то в «Институте Лифшица» она очень сильна. Кто ищет широты взглядов пойдет в другое место. Но без ограничения, как полагали древние, не бывает ничего великого.

С другой стороны двери нашего сообщества открыты для всех, кого такой род ограниченности устраивает.

 

(1) Михаил Лифшиц (1905-1983) – был марксисткий философ эстетик