1. Труд есть, во-первых, свободное совместное творчество людей. Во-вторых, труд есть общение человека с сопротивляющейся ему вещью и с чужой человеческой волей. В-третьих, труд есть задержка удовлетворения желаний на время выполнения ряда технических, ритуальных операций. В-четвертых, труд есть иллюзия, галлюцинация абсолютной власти над вещью и ее оживления-очеловечения.

2. Так что в труде есть и свобода, и несвобода. К труду, который Вам необходим для пропитания, к которому Вы привыкли, для которого у Вас есть система технических правил, добавляется труд по видимости ненужный, который Вы совершаете просто потому, что у Вас есть лишнее время. Что-то происходит, даже если мы просто замрем – многие игры включают в себя замирание, например казаки-разбойники. Когда мы трудимся от нечего делать, нам кажется, что мы играем, а потом нам говорят, что наша игра приносит пользу, и она превращается в обязанность. Но без свободного, праздного труда не было бы труда необходимого.

3. В то же время труд неизбежно включает в себя операцию остановки труда в моменты усталости. Забастовка происходит ежечасно на каждом рабочем месте, когда мастер встряхивается, будто стряхивая с себя магический морок труда, и закуривает сигарету или ест бутерброд. Бутерброд есть символ забастовки. Труд забастовки есть тоже скрытый свободный компонент необходимого кажущегося рабским труда. Надо лишь высвободить его.

4. Необходимым условием труда является рабство. Либо кто-то побуждает человека работать, либо же он сам, работая, придумывает себе командную инстанцию (Бога, закон, трудовую мораль), чтобы она побуждала его к неприятной, терпеливой работе. Иногда трудящийся является своим собственным рабом или рабом собственных желаний. Так или иначе, заставляют трудиться и порабощают сам свободный труд.

5. Труд является политической проблемой. Заставляет нас трудиться всегда политическая власть, в какой бы форме, внутренней или внешней, она ни представала. Специфическая сфера политического труда – идеология, где эксплуатируется сам господин, вернее иллюзия господства над предметом, присущая труженику. Этот якобы господин становится рабом символической машины как системы циркуляции идей и слов. Журналист, пиарщик, идеолог без устали трудится над производством этих идей, которые должны всем быть понятны, так что теряет способность что либо видеть, воспринимать какой-либо смысл, и становится вещью со сменной надписью, превращается в простой бутерброд.

6. Труд опасен как секс. Начиная трудиться для себя и становясь тем самым собственным рабом, человек рискует – в этот момент он становится уязвим, и его особенно удобно поработить чужому господину. В фильме датского режиссера Ларса фон Трира “Догвиль” молодая девушка бескорыстно предлагает свою помощь жителям маленького городка, но постепенно сама не замечает, как превращается в рабыню, люди настолько привыкают к ее свободному дару, что воспринимают его как обязанность. Кончается тем, что они сажают ее на цепь как собаку. Не так ли мы относимся каждый день к вещам, ставшим товарами, к людям, ставшим “партнерами”, и к нашим собственным телам?

7. В 16 веке итальянский мыслитель Галилео Галилей перевернул западный мир, открыв свой закон инерции. Оказалось, что движение, трансформация – не свободный акт Бога или человека, а нормальное, инертное состояние материи. C тех пор люди стали воспринимать труд как обязанность, как требование природы. Капитализм ежечасно потрясает и переворачивает мир. Но – внимание! – если движение и труд естественны, то свободным, по-настоящему трудным актом будет только его неожиданная остановка или перерыв. То, что отрицает отрицание, сдвигает само движение, меняет само изменение. Эта остановка не возвращает нас к некоему воображаемому покою, а впервые собирает движение в точку внутренней силы, собирает людей, разрозненных принудительным и разрушительным трудом, в сообщество, собирает вещи и тела, отчужденные в машины и товары, в плотски общающийся мир.

8. Полная отмена труда невозможна, потому что именно безделие лежит в основе труда. Полная аппроприация труда означала бы новое тотальное рабство. Но трудящиеся должны знать и чувствовать труд, ритм безделья и забастовки как свое оружие, противопоставляя его труду траура и жертвы.