Научное знание в области социальных дисциплин не может не быть критическим. В первую очередь потому, что гарантировать объективность описания мира может непроницаемость научного дискурса для классификаций здравого смысла, то есть – политических классификаций. Что может сделать эту непроницаемость возможной? Каким образом можно избежать подмены научной рациональности политической доксой? Необходимы определенные социальные условия, в рамках которых производится научное знание об обществе – институция, автономная по отношению к политической конъюнктуре и требованиям рынка.

Протестная инициатива OD Group, объединившая студентов соцфака МГУ, заинтересованных в повышении качества образования, и гражданских и политических активистов, выступивших с критикой авторитарного порядка на факультете, сделала явным определенное «семейное сходство» между ними. Общим для требований «академических свобод», защиты социальных прав студентов (и преподавателей), создания независимого профсоюза и повышения качества образования является движение в сторону большей автономии образовательной институции.

Нас решительно не устраивало то, как преподают социологию на социологическом факультете МГУ. Альтернативным источником образования стал непрерывный исследовательский семинар по социологии Александра Бикбова и Станислава Гавриленко. Мы противопоставляли высокий интеллектуальный уровень семинара, вскоре превратившегося в исследовательскую группу НОРИ, убогому состоянию науки на факультете (вернее, почти полному ее отсутствию). И, вместе с тем, критическую силу рефлексивной социологии – тупому воспроизведению политических штампов на факультетских лекциях и семинарах, где от имени науки утверждалась необходимость разработки национальной идеологии, отмены моратория на смертную казнь или введения однопартийной системы. Однако никто из нас до определенного момента не думал всерьез об организованном публичном выступлении против низкого качества образования. Как получилось, что мы вошли в состав протестной группы.

Обращаясь к критической теории и занимаясь исследовательской практикой, мы неразрывно связывали знание, получаемое студентами на соцфаке, с социальными условиями его производства. С порядком образовательной институции, где набор студентов и преподавателей, работа кафедр и открытие новых отделений подчинены логике денежной прибыли, а ультраправая риторика декана, проникающая в лекции и литературу и подкрепляемая научным статусом МГУ, становится идеологическим обоснованием авторитарного порядка, выстроенного на факультете. Осознание того, что низкий образовательный уровень невозможно повысить за счет простой замены учебных планов или с помощью иных административных процедур, уверенность в необходимости радикального изменения институциональных условий производства социологического знания позволили нам объединиться с политическими (социалистическое движение «Вперед») и гражданскими (правозащитные движения «Гроза» и Молодежное правозащитное движение (МПД)) активистами, для которых авторитарный порядок управления и коммерциализация образования на факультете стали объектом критики и политического действия.

Такого рода альянс, предоставляя определенные преимущества, неизбежно порождал напряжения между разными группами, что явилось результатом разнородности тех условий, в которых действовали каждая из них отдельно. Каждая группа смогла привнести в OD свои специфические ресурсы и навыки, что позволило сделать выступление студентов медийным событием и сдвинуть ситуацию с мертвой точки. Гражданские активисты положили начало инициативе требованием открыть на факультете недорогую столовую, вместо кафе с ресторанными ценами, а неадекватная реакция деканата, вызвавшего милицию, сделала этот, в общем периферийный, инцидент (раздачу листовок на входе) новостным событием. Именно в этот момент мы подключились к инициативе, в конечном счете, превратив ее в образовательную. Мы сделали основным требованием повышение качества образования и смогли получить массу откликов от российских и зарубежных социологов, придав инициативе легитимность в глазах ректората и широкой общественности. На этом же этапе к инициативе присоединились активисты из «Вперед» и других левых организаций, которые участвовали в ряде акций и помогали в их организации. В рамках краткосрочной перспективы реактивного противостояния действиям администрации такая разнородность участников оказалась продуктивной, обеспечив одновременно такие различные ресурсы, как навыки активистов в построении и освещении в медиа уличных акций, контакты с журналистами и связи с академическим сообществом (не только российским), позволившие инициировать ряд действий административного характера (например, экспертную группу при Общественной палате). Однако как только был поставлен вопрос о более длительной перспективе для OD Group, у этой разнородности появились издержки.

Принципиальные противоречия во взглядах на смысл, задачи и тактики инициативы были видны уже в самом начале, но в полную силу показали себя лишь со временем. Серии сходств и различий между тремя коллективными участниками OD Group проявились в перманентной дискуссии о способах мобилизации и выборе союзников, о заключении различного рода альянсов и соглашений. Решающим сходством между различными фракциями в OD было то, что все мы занимали подчиненную позицию – в политическом или научном пространстве, а одним из центральных для каждой из групп требованием было студенческое самоуправление. Все участники воспринимали OD как инициативу, борющуюся с административной властью за право заниматься наукой, влиять на образовательную политику, защищать права студентов перед администрацией. Однако специфика деятельности каждой из групп предопределила базовые противоречия внутри OD Group по поводу организации инициативы и способов мобилизации сторонников.

Практически с самого начала инициатива разделилась на две фракции – «научную», представленную нами, и «активистскую», объединившую политических антагонистов – левых и правых активистов. Мы предлагали сделать центральными образовательные требования и налаживали контакты с научным сообществом, в то время как профессиональные активисты настаивали на расширении списка требований и более широком круге партнеров.

По мнению участников движения «Вперед» залогом успеха инициативы должны были стать солидарность и, соответственно, мобилизация самого широкого круга студентов. Проблемы соцфака МГУ рассматривались ими как частный случай общих проблем российского образования: «С деканом Добреньковым бороться трудно именно потому, что он не уродливое исключение, а утрированное правило … проблемы соцфака не исключительны, ОД может обращаться за поддержкой к студентам … других факультетов и ВУЗов. Солидарность – это отнюдь не беспредметный альтруизм. Она основывается на общем деле». Левые активисты предлагали выступить с позитивной образовательной программой для всех факультетов и вузов: «ОД необходимо выдвинуть программу позитивных преобразований, разработанную на материале соцфака, но адаптируемую и к другим факультетам и ВУЗам. ОД нужно ясно заявить, что соцфаковская группа – это лишь часть зарождающегося межвузовского движения, которое будет бороться за переустройство системы образования в РФ на предлагаемых нами принципах». В отличие от нас, активисты из «Вперед», также занимающиеся наукой (в том числе, в университете),не рассматривали образовательные проблемы в контексте социального неравенства, властных отношений в самом университете (или академическом сообществе). В то время как с нашей точки зрения низкое качество образования, как и невозможность мобилизации «всех студентов», ставшая очевидной достаточно быстро, были, прежде всего, связаны с организацией профессиональной / университетской жизни, например, – структурой разделения труда в университете.

В МГУ, как и во многих других вузах, существуют «сильные» и «слабые» факультеты. Первые зарабатывают для университета престиж, славное имя в международном и российском научном сообществе, вторые – деньги. Социологический факультет является одним из самых «слабых» факультетов, а социология занимает одну из низших ступеней в иерархии научных дисциплин. Социологическая наука в России, но еще больше – социологическое образование – во многом фиктивны. Неудивительно, что ощущение превосходства над общественными дисциплинами прочно вписано в образовательную траекторию студента-физика, математика или химика, который с первых курсов знает о том, что «социология» – не наука или «лженаука», и убеждается в этом на практике, поскольку вынужден прослушать обязательный университетский курс, читаемый, как правило, социологами из МГУ. Поддержать интеллектуальный протест на социологическом факультете для большинства студентов немыслимо, так как никакой интеллектуальной жизни на соцфаке по определению нет и быть не может. Поддержка инициативы по политическим соображениям, из солидарности, также маловероятна: протест против низкого качества образования предполагает выступление против руководства университета. Однако именно это руководство, за счет безразличия и исключительно меркантильного отношения к таким факультетам, как социологический, поддерживает систему неравенства, обеспечивая математикам или биологам возможность заниматься наукой и занимать привилегированную позицию в университете. Разумеется, на коллег по общественным дисциплинам, в том числе, на большинство сокурсников, мы также рассчитывать не могли: такие факультеты, как соцфак набирают студентов, незаинтересованных в образовании. Социологический факультет представляет собой своеобразную фабрику по продаже плохих (но освященных престижем МГУ) учебников и таких же дипломов, где студенты, вынужденные в ожидании университетских «корочек» читать эти учебники, являются одним из источников прибыли. В условиях этого неравенства именно повышение качества образования на факультете и изменение ситуации в профессии могло бы повысить шансы на студенческую солидарность.

Размежевание между нами и политическими активистами было связано с определенным парадоксом: политизация в России, в отличие от западных стран (помните, «personal is the political»?), работает скорее на оппонентов протестной инициативы. Политические обвинения (в «экстремизме», «отработке на факультете технологий цветных революций») оказались практически единственными аргументами против претензий к некомпетентной администрации факультета. Встраивая инициативу в уже существующий баланс сил, определяя её как одну из сторон в политической борьбе, политизация делает практически неразрешимыми непосредственные цели протестантов – изменения на факультете. Описывая себя в терминах идеологических предпочтений («патриотической научной элиты России» – в противовес «либеральным фундаменталистам»), администрация факультета переводит спор в тот регистр, где решение конфликта связано с изменением сил между большими политическими игроками – изменением, ритм которого гораздо медленнее, чем жизнь образовательной институции и практически не зависит от усилий активистов. В то же время политическое самоопределение, прежде всего для левого крыла ОД, была естественным ходом, поскольку они органически существуют в рамках политического пространства.

Несмотря на сходные с левыми политические предпочтения, в конечном итоге, нам было легче найти общий язык с гражданскими либеральными активистами. Почему?

Ответ, возможно, лежит в плоскости специфики гражданского и политического активизма. Гражданские активисты, которые положили начало инициативе, работают скорее в логике индивидуального политического проекта, когда именно они (их имя собственное) оказываются инструментом накопления политического капитала известности и признания. МПД (в котором участвуют практически все из гражданских активистов, вступивших в OD), с соответствующим «глобальным» проектом – «разрушение авторитаризма «кирпич за кирпичом» – выполняет скорее функции координации, чем контроля и руководства (об этом можно судить по формам самопредставления активистов, где они описывают себя, прежде всего, через ряд проектов, инициаторами которых они были). Это сетевая структура, которая противостоит по замыслу классической партии. Гражданские активисты вообще подчеркивают свое негативное отношение к политике в классическом смысле слова как борьбе за (государственную) власть: «Я лично против того, чтобы ОД участвовало в каких-либо уличных акциях совместно с другими силами, будь то либеральными, левыми, анархистскими или прокремлевскими». В свою очередь, левые политические активисты из «Вперед» работают на организацию в целом, которая является протопартией, рассчитанной на гипотетическую революционную ситуацию в будущем. Иными словами, «производственный цикл» этих политических предприятий неодинаков: время, в котором существуют гражданские инициативы гораздо короче времени революционного проекта движения «Вперед». В рамках последнего все события и инициативы жестко встраиваются в долгосрочную перспективу «борьбы класса против класса». В случае же гражданских инициатив краткосрочные цели являются приоритетными – именно поэтому они, в конечном итоге, оказались для нас более подходящими партнерами, чем идейно близкие левые. Ведь для нас, как и для «впередовцев» OD Group – долгосрочный проект борьбы. Только за профессионализацию социологии в России. Будучи носителями избыточной профессиональной компетенции по отношению к факультету, мы боремся за признание легитимности занимаемой нами позиции в научном пространстве. По сути, требование повышения качества образования (и шире – профессионализации дисциплины) является также и способом заставить признать ценность собственной компетенции, повысить рентабельность собственных капиталов и инвестиций. Требовать большей профессиональности от преподавателя – значит требовать признания тех, кто обладает большей профессиональной компетенцией (в качестве ученого в нашем случае). Требование создать условия для научной деятельности на факультете, например, открыть исследовательские лаборатории – это попытка найти свое место в институции, которая, несмотря на то, что формально признана «научной», по факту такой не является. Однако в рамках политических схем восприятия и оценивания эти профессиональные стратегии прочитываются как «незаинтересованные» и, одновременно, не представляющие интереса.

В итоге гражданские активисты оказались более восприимчивыми к предложенным нами способам мобилизации союзников и организации группы. А именно – к поиску студенческих инициатив, для которых борьба с административным порядком образовательной институции неотделима от профессиональной деятельности. Такие инициативы, не выступающие с общими для всех студентов требованиями и не встроенные в единую политическую или профсоюзную организацию, могли бы организовать солидарную сетевую структуру. Одна из таких протестных групп, организованная студентами биологического факультета МГУ – «За гуманное образование» – недавно провела вместе с нами акцию солидарности. Возможно, именно такая форма сотрудничества сможет положить начало созданию независимого студенческого движения.