#02- 26: Обще-житие, обще-действие, обще-знание

 pdf

идея фильма и режиссура: Дмитрий Виленский

Сценарная и съемочная группа: Олег Журавлев, Николай Олейников, Кирилл Медведев, Дмитрий Виленский

Камера: Дмитрий Виленский

Монтаж: Дмитрий Виленский

в фильме снимались:

Андрей Амиров
Александр Курицын
Анна Толкачева
Андрей Носов
Диана Сакаева
Олег Журавлев
Николай Олейников
Марина Прохорова

и многие другие, которые не хотят быть названными

этот фильм сделан при тесном взаимодействии между
Соц. Движение «Вперед» и платформой «Что Делать?»

Что Делать фильм, 2009

Важным импульсом создания этого фильма для меня и стал эпизод, когда меня милиция, несмотря на мое сопротивление, незаконно заставила стереть кадры налета Омона на семинар по искусству и политике в Нижнем Новгороде. Потом меня больше всего поразила их наглая уверенность в том, что какие-то вещи власть может стереть из памяти людей также легко, как стереть видео изображение с пленки.

Собственно этот фильм должен стать необходимым ответом на этот вызов, показывающий, что у нас есть возможность, не просто оставить в памяти людей документацию о преступлениях власти, но и создавать свое пространство интерпретации и воссоздавать свою историю, в которой «подвиги» полицейских всегда занимают своё место как позорные акты, направленные против общества. (ДВ).

Cценарная группа – Николай Олейников, Олег Журавлев, Дмитрий Виленский и Кирилл Медведев

 

Важным импульсом создания этого фильма для меня и стал эпизод, когда меня милиция, несмотря на мое сопротивление, незаконно заставила стереть кадры налета Омона на семинар. Потом меня больше всего поразила их наглая уверенность в том, что какие-то вещи власть может стереть из памяти людей также легко, как стереть видео изображение с пленки.

Собственно этот фильм должен стать необходимым ответом на этот вызов, показывающий, что у нас есть возможность, не просто оставить в памяти людей документацию о преступлениях власти, но и создавать свое пространство интерпретации и воссоздавать свою историю, в которой «подвиги» полицейских всегда занимают своё место как позорные акты, направленные против общества. (ДВ).

 

Первые титры:

Семинар-общежитие объединяет четыре дисциплины и четырех молодых активистов, представляющих два самоорганизованных коллектива, основанных на принципах левой политики:

Николай Олейников (художник, рабочая группа “ЧТО ДЕЛАТЬ”),

Алексей Пензин (философ, рабочая группа “ЧТО ДЕЛАТЬ”),

Илья Будрайтскис (историк, художник и активист, СД “ВПЕРЁД!”) и

Кирилл Медведев (поэт и активист, СД “ВПЕРЁД!”)

 

9ое Мая, 2009

Нижний Новгород, Россия

 

Сцена № 1

Горький – Джеггер

 

На фоне кадров начала семинара появляется фиктивный текст:

 

Служебная записка Центра по борьбе с экстремизмом

 

Нижний Новгород, 2ое Мая, 2009

В результате наблюдения за рядом членов политических групп, таких как социалистическое движение Вперед, Антифашисты, бывшая НБП и др. была получена оперативная информация о том, что 9ого мая 2009 года начиная с 10.00 будет проведен несанкционированный организационный сбор на квартире по адресу Ул. Рождественская, 24 в, под видом семинара по искусству, лидеров этих объединений, специально прибывших из Москвы и наиболее активных членов из Нижнего Новгорода.

Возможно распространение экстремисткой литературы и попытка организации провокаций в день Дня Победы.

Оперативная задача:
1. провести профилактику мероприятия
2. проверить личности участников
3. произвести обыск и изъятие незаконных предметов – оружия, наркотиков, экстремисткой литературы
4. при необходимости провести превентивные задержания.

Для проведения оперативного мероприятия выделить взвод бойцов специального назначения в количестве 12 человек. Также выделить автобус для транспортировки задержанных (возможное число участников ок.15 человек)

Поручить руководство проведения операции лично подполковнику Трифонову.

 

Семинар начался с просмотра фильма Жан Люка Годара

1+1 (Симпатия к дъяволу), 1968

 

документальная съемка семинара:

Участники семинара смотрят фильм Годара. Несколько планов камера переходит с экрана на лица и снова на экран – звучит музыка Роллинг стоунз – начало песни «Симпатия к дъяволу».

В какой то момент участники как-бы начинают грезить и как бы проигрывать в своем воображении сцены из фильма.

 

Сцена № 2

Мечта Ани

 

(место съемки – парк в Нижегородском Кремле)

в нашем фильме – девушка – воплощение здравого смысла, скорее либерального, но не осмысленного как политический. Она скорее аполитична. Вопросы к ней, как и у Годара, это скорее анкета. Вопросы воспроизводят тупую бессмысленную либеральную риторику, девушка скорее соглашается. В тоже время это набор вопросов может стать как бы таким тестированием всего спектра вопросов, которые обсуждались на семинаре.

Также важно строить вопросы на диалектической игре пародоксов. Когда два противоположных утверждения сходятся в простом ответе «Да-Нет». Некоторые вопросы прямо заимствованы из фильма Годара: эта сцена является реэнактментом годаровской сцены, но в отличие от оригинала мы включаем и съемки субъективной камеры «изнутри сцены»

Сцена разыграна студентами школы современного искусства ГЦСИ Нижнего Новгорода.

 

(общий план – девушка, Анна, звонит по мобильному телефону)

 

– Кому ты звонила? Николаю Олейникову?

– Да

– Подполковнику Трифонову?

– Да

– Виталию Кличко?

– Да

– Роману Абрамовичу?

-Да

– Анне Марковне Гор?

– Да

– Алексею Пензину?

– Да

 

– И он не отвечает?

– Нет

 

– Считаешь ли ты, что искусство вне политики?

– М-м-м… да

 

– Существует ли принципиальная разница между левым и правым

или же это стороны одной и той же медали?

– Да

 

– Должно ли государство контролировать вопросы искусства и культуры?

– Ну, нет

 

– Настоящее революционное искусство объектно или скорее распредмечено?

– ДА

 

– Моногамная семья – это последний оплот настоящей сексуальности, настоящей чувственности или всё та же старая машина домашнего рабства и угнетения женщины?

– Да

 

– И ты думаешь, что сегодня женщина-бизнесмен убога?

– Наверное, нет

 

– Можно ли заниматься сексом политически?

– Как это?

 

– Существует ли левая кулинария?

– Что? (с улыбкой)

 

– А вышивание всегда левая практика, потому что женщины продолжают быть угнетенными?

– Пожалуй, да

 

– Оргазм это единственное, что ты не изображаешь?

– Да

 

– Ты снимаешься в этой роли, потому что тебе скучно, или ты не знаешь,

как определиться политически?

– Да

 

– Пользуешься ты мэйлом с утра?

– Да

 

– А потом принимаешь душ?

– Да

 

– Считаешь ли ты, что молодежь в России деполитизирована?
– Не знаю, наверное, да.

 

– Будет ли в России свой 68 год?

– Не знаю, наверное, нет

 

– Или же наступит 37 год?

– Правда? Когда? (испуганно)

 

– Путин снова будет президентом России на 12 лет?

– Да, скорее всего

 

– И тогда не группа Deep Purple, а ABBA получит заказ на написание нового гимна России?

– Да, да

 

– У американцев нет возможности уйти из Ирака, это психологически невозможно?

– Да

 

– Поэтому русские не могут отдать Кавказ американцам?

– Да
– Считаете ли Вы, что в России должны жить преимущественно русские?
– Нет. Хотя почему бы нет?

 

– Считаете ли Вы, что гражданам России необходимо обеспечить политические свободы?
– Да.

– Считаете ли Вы, что радикалы угрожают стабильности и размеренной жизни граждан России?
– Кажется, да.

 

– И вся их деятельность проплачивается западными фондами, которые стремятся дестабилизировать нашу страну?

– Меня это не касается

 

– Центр по борьбе с экстремизмом поможет решить проблемы молодежи?

– Да

– Страусы Эму общественно опасны?

– Я слышала, что да

 

– Достижения Советского союза в области производства, науки и культуры не оправдываются количеством отдельных жизней, загубленных тоталитарным строем?

– Да!

– Согласна ли ты, что 90-е годы были крайне важным периодом, принесшим нам свободу,
рынок и зарубежную культуру, пусть отдельным людям и трудно жилось в это время?
– Да.

 

– Запад борется с Россией, потому что это Запад?

– Да

 

– Историческая ирония, что борясь с русским авторитаризмом Запад становиться все более антидемократическим?

– Может быть, наверное (с улыбкой)

 

– И то, что наш либерализм это только свобода власти делать что угодно?

– Да

 

– Ты правда думаешь, чтобы перестать быть художником, надо стать революционным художником?

– Я не знаю

 

– Когда умрет любовь, то окажемся ли мы окончательно во власти биополитики?

– Да

 

– И единственное что ты поймешь после всех этих лет – не заниматься любовью, когда не хочется?

Да, да, да…

(уходит)

 

Сцена №3

Кошмар Олега

Камера возвращает нас в реальность семинара, где продолжается просмотр фильма Годара и он приходит к сцене в книжном магазине, где модный молодой человек диктует текст «Майн Кампф» секретарше. Отталкиваясь от нее, мы переключаемся на воображаемую сцену в модном клубе-баре, где Олег (один из участников семинара, социлог-активист) читает специальную лекцию, сопровождаемую пропагандистской слайд-презентацие . Последняя – своеобразный коллаж на основе текстов лидера русского евразийства Дугина (политика и интеллектуала, откровенно протофашисткого толка), плакатов художника Беляева Гинтовта (главного дизайнера Евразийства), обложек книг современных русских исследователей право-националистического толка которые последнее время берут под контроль кафедры философии и социологии российских университетов.

Наш юноша – примоднённый активист Евразийского Союза Молодежи – он зачитывает отрывки из манифеста ЕСМ пера Дугина и демонстрирует глэм-эстэтику и риторику.

Камера фиксирует его в момент лекции на фоне экрана, на котором иллюстративный ряд составляет тот самый пропагандистский коллаж.

У нас эта сцена разыгрывается иначе, чем у Годара, но при этом сохраняется главная задача сцены – показать, как фашизоидность укоренена в доминирующем академическом дискурсе фундаменталистов и переплетена с повседневным визуальным китчем, строящемся на насилии, экспулатации женского тела и игр в псевдо народность.

А гламурная обстановка бара не дает забыть о том, что «народность» в современном российском образовании – также своеобразная часть антуража насквозь коррумпированных и приватизированных жуликами-администраторами факультетов, где учится «золотая молодежь».

 

Сцена № 4

Опыты реального

(или знакомство с центром Э)

 

камера возвращается опять в зал и фиксируется на фильме – участники семинара продолжают в этот момент наблюдать репетицию Роллинг Стоунз. Вдруг экран гаснет и раздается вопли Омоновцев (они идут на белом фоне)

«Всем встать! Лицом к стене! Руки за голову! Оружие! Запрещенные предметы!)

после этого мы переходим к сцене воссоздания – переигрывания эпизодов допроса-переговоров участников семинара и милиции.

 

Сцена № 5

Левое общение

 

Документальная съемка дискуссии во время семинара, который продолжил свою работу, после того как все его участники вернулись из отделения милиции.

Тема дискуссий – наследие русского авангарда, вопросы классовой композиции общества и место в ней интеллектуала и художника; Россия и 1968 год, связь формы и содержания, что значит быть в истории…

 

Сцена № 6

Левый Синтаксис

 

Сцена начинается с продолжения просмотра фильма и потом один из Героев (Ник.) как бы тоже начинает грезить – воображать себя в роли героя фильма – лидера Черных Пантер. Сцена разыгрывается также как и у Годара, втрешевом месте – где-то на заднем дворе, где собрались ряд парней – одетых как комические левые – в масках, арафатках,стреляющими из игрушечных пистолетов, красящими граффити и бухающими. На заднем плане несколько девушек красят из баллончиков высокую траву в красный и черный цвета.

В этой сцене мы делаем реэнактмент Годаровской сцены интервью с лидером Черных Пантер, которое тоже проводят две девушки и тем самым выходим на самокритику и сатирическое передразнивание самих себя, но в тоже время, повторяем годаровский метод построения диалогов, смешивая какие-то абсурдные поверхностные утверждения с важными и осмысленными.

Говоря о том, как Годар изображает Черных Пантер (он, в целом солидаризируясь, критикует их или показывает то, как они воспринимаются обывателями и т. д.), мы представляем, как выглядит архетипический образ леворадикала.как он воспринимается”светской” критикой, обыденным сознанием, но также чем он отчасти является. Это два расхожих представления: террорист, тот, кто угрожает национальной / общественной безопасности, при этом “проплаченный” западом и, в то же время, бездельник / богемщик / хулиган.. Т. е. угроза распространения опасности и в то же время сектантство.

И в этой проблематике – связь и одновременно отличие от Годара и от того времени – ведь основной предмет рефлексии в фильме – альтернативные музыканты и политики как уже состоявшиеся медиа-звезды. Нас же этот и подобный случаи ещё только выводят в медиа-поле. И если мы в фильме честно постараемся ответить на вопросы об отношении к этому, то в этой честности будет также и безусловный сатирический и самокритический потенциал

Текст сцены:

 

Удовлетворены ли вы семинаром и всем что произошло?

 

Ну конечно! семинар удался, разумеется. Для нас, левых, огромное, даже первостепенное значение имеет сочетание теории и практики. Только через практику возможно познание и созидание истории, в том числе, культурной истории. Поэтому, безусловно, в момент вторжения бойцов БСН все мы почувствовали, что наше культурное событие, наше постижение шедевров левой культуры прошлого обретает практическое, а, значит, историческое измерение.

 

Хор участников сцены:

– безусловно, безусловно,

все мы почувствовали, почувствовали

историческое измерение

измерение

 

Вы назначили ваше меропрятие на 9 мая, разместили в сети анонсы, в которых тщательно подчеркивали связь с политикой. Может быть, вы рассчитывали на такой эффект? На что вы рассчитывали?

 

Я бы говорил здесь о диалектике случайного и закономерного. У нас не было задачи вызвать на себя внимание органов, однако участие в семинаре политических активистов, известных по уличных акциям, безусловно сыграло свою роль. Дело в том, что эксплуатация в современном постфордистском обществе принимает тотальный характер, она уже не ограничена рамками конкретного пространства производства и рабочего времени.

 

Хор активистов:

-Диалектика, диалектика

В постфордистком обществе,

Обществе

Не ограничена, ограничена

 

В современном мире повышается роль работников нематериального труда.

 

Хор активистов:

– нематериального, труда

работников, рабочих

роль повышается

 

Они стоят сегодня в авангарде освободительного процесса, и именно они создают новые формы кооперации, противостоящие паразитическим притязаниям капитала. Кстати, именно так мы и понимаем происшедшее – как вторжение агентов корпоративного капитала на территорию совместного производства и распространения знания. И поэтому мы, кстати, не имеем никаких претензий к бойцам БСН: они – лишь часть того спектакля, который разыгрывает сегодня крупный капитал, опираясь на фашизоидную лояльность общества, в первую очередь, среднего класса, пребывающего в вялотекущей потребительской лихорадке, в таком анабиозе, в анемии, амнезии.

 

Насколько важную роль для строительства вашей группы/организации, её самоидентификации, её публичного имиджа и т.п. играют репрессии, вмешательство органов и последующий шум об этом в прессе?

 

Разумеется, работа с медиа – часть нашей политической и культурной работы. Но здесь мы должны быть крайне осторожны – нужно помнить опыт 68-го года, опыт поглощения революционной трангрессии раздувшимся медиа-дискурсом, слияния языка мейнстрима и языка контркультуры. Дело в том, что мы говорим на совершенно разных языках с сегодняшней прессой. Наш язык – язык левого интеллектуализма, смешанный с языком уличной левой политики, он противостоит языку репрессивного спектакля власти. Эти два языка несовместимы в современной России. Сегодня это наша проблема, поскольку отчасти определяет нашу геттоизацию, но в перспективе это даёт нам шанс, ведь столкновение этих языков и стоящих за ними материальных реальностей неизбежно.

 

Хор активистов:

Язык власти,

власти

Пуст, пуст

 

Правда ли что ваша деятельность полностью проплачена западными институциями? Кто платил за организацию семинара и съемки этого фильма?

 

Каким бы ни был мой ответ, нельзя трактовать его однозначно. Так мы рискуем скатиться к плоскому пониманию сложной проблемы. В действительности мы работаем в производственном поле современного искусства, где система взаимоотношений с фондами, выставочными проектами задействует частный капитал или государственные ресурсы. Но мы как художники активисты оставляем за собой право использовать этот контекст как материал для прямой беспощадной критики. Если нужно сказать проще – да, мы жестко кусаем руку, которая нас кормит. Но я против того, когда говорят, что нас кормят именно потому, что мы кусаемся, и, что якобы, пока нас кормят, мы безопасны, декоративны. Нет! Мы сами добываем себе пищу.

 

Хор активистов:

Мы кусаемся

Кусаемся…

Мы независимы..

 

Вас считают лидером вашей группы, а как же быть с тем, что левые часто апеллируют к демократическим формам организации?

 

Там где вы видите непоследовательность – мы видим диалектику!

Во-первых, кто-то действительно должен брать на себя ответственность за принятие чисто организационных вопросов. И может быть, что эффективным способом их решения является оперативное делегирования этих вопросов одному человеку.

Но учтите, что мы жестко выступаем против любых форм вождизма. А во-вторых, мы считаем, что будущее за организациями, которые творчески соединяют в себе принципы сетевой демократии участия с традицией демократического централизма. Мы за революционное руководство, строжайшим образом контролируемое снизу.

 

Хор активистов:

Строжайшим образом

Контролируемое

Снизу, снизу

 

Вы в вашем языке очень часто употребляете слово «левый» – левая история, левая философия, левая поэзия? А не бывает ли левого секса, левой пищи? Или левой йоги, например? Могут ли в последствии возникнуть левые рестораны, левые аптеки?

 

Не вижу в этом ничего плохого. Но аптеки, тем не менее, все-таки, я думаю должны помогать всем. Таково наше видение.

 

Но в первую очередь наша группа борется за гегемонию левых идей в обществе. Дискурс правого – иерархичного, открыто или внутренне репрессивного, в сегодняшнем обществе практически тотален.

 

Хор активистов:

Дискурс тотален

Тотален

Дискурс иерархичен

иерархичен

 

Соответственно, когда мы добьемся гегемонии, тогда большая часть, как частных, так и публичных процессов в обществе станут левыми – основанными на свободной дискуссии, совместном нематериальном труде и эгалитарном распределении. Такова наша повестка дня. Но окончательный ответ на ваши вопросы и на все вызовы времени может дать только левая биополитическая революция.

 

Хор активистов:

Революция

Биополитическая революция

Окончательный ответ

Окончательный…

 

По данным социологов мужчины гетеросексуалы составляют подавляющее большинство среди членов организаций вашего типа. Можно ли говорить о мужском господстве в подобных организациях?

 

У нас как раз все совсем наоборот. Все мужчины в нашей организации определяют себя как феминисты. Только так мы чувствуем за собой право и возможность защитить всех слабых, в том числе – женщин, которые нуждаются в нашей защите и поддержке.

 

Ваша социальная база? Как вы поддерживаете связь с пролетариатом?

 

Такие рабочие как мы все силы кладут на создание такого искусства, которое по приоритетному праву принадлежало бы простому человеку. Поэтому дистрибуция, обобществление нашего искусства проходит не через каналы власти и не через частные галереи. Новое коммунистическое искусство создает новый инетеллектуальный континуум на улицах, в киноклубах, в университетах и на семинарах. Оно создано в первую очередь для студентов и активистов, но это означает только то, что его интеллектуальная мощь и формальная, эстетическая точность не жертва идеологической пропаганды, а напротив, выводит диалог с пролетариатом на принципиально новый уровень, новый этап развития.

Ведь только так, войдя в историю искусства, мы можем войти в историю рабочего движения.

 

Хор активистов:

Мы войдем в историю

Войдем

Уже вошли…

 

Каковы ваши взаимоотношения с другими представителями левого фланга?

 

Я так понял – ты Годара смотрела?! ДА! Все тот же старый вопрос о фракциях… В целом мы понимаем необходимость консолидации всех вменяемых левых сил, разумеется за исключением отдельных ультра-маргинальных группировок, как то троцкисты, маоисты, сталинисты, анархисты, евро-коммунисты с одной стороны и устаревших не только в формальном смысле, но и идеологически одрябших, таких живых трупов как КПРФ, например. Так что прежде чем объединиться, нам нужно решительно отмежеваться от всех этих призраков прошлого и сформировать подлинно новый левый фронт.

 

И возможно последний вопрос: Что будут делать левые, когда придут к власти?

 

Я понял тебя. Ты хорошо знаешь старые вопросы, но очевидно, тебе пока неизвестны новые ответы. Я скажу тебе: мы стоим на пороге переоткрытия вопроса власти вообще. Наша задача не сводится к захвату власти, она состоит в том, чтобы изменить мир, не приходя к той власти, за которую так трясутся всякие либералы, и на захват которой так нацелены наши идеологические противники. Мне кажется что так.

 

Спасибо большое. Спасибо вам.

 

 

Сцена № 7

Новая Левая Мысль!

 

После того как активисты в последней сцене выбросили граффити «Левая Мысль»

Через траву бежит та же героиня, которая красила крапиву в красный цвет. Она подбегает к стене и пишет на ней «Новая Левая Мысль»

 

КОНЕЦ

Мы – исследователи, художники и активисты, инициаторы и участники семинара «Общежитие», который состоялся 9 мая в Нижегородском Государственном Центре Современного Искусства и был подвергнут незаконному нападению отряда специального назначения «Центра по борьбе с экстремизмом» призываем всех выразить солидарный протест против серии грубейших нарушений основных конституционных прав и свобод, которые стали нормой в современной России.

Задача этой хроники обозначить несколько событий мая 2009 года, плотная череда которых сотрясла сообщество активистов, исследователей и художников и связать эти события с более обширным контекстом, который формирует их, определяет их симптоматику. Будет вполне оправданным начать хронику этого «весёлого месяца» значительно раньше, например – в июле 2002, когда в России вступил в силу федеральный закон «об экстремизме». Так же следовало бы вернуться в не менее «весёлую» осень 2008, когда отдел по борьбе с организованной преступностью был переформирован в управление по предотвращению экстремизма, так называемый Центр «Э», оперативники этого Центра сыграли ключевую роль сразу в нескольких событиях, упомянутых нами в этом выпуске. Эта реформа состоялась под заявления госчиновников, что они не позволят «экстремистам» и прочим злоумышленникам «дестабилизировать» страну в период растущего экономического кризиса. Минувшая весна и начало зимы были так же обозначены чередой нападений на социальных активистов (Карин Клеман, Михаил Бекетов, Алексей Этманов), а кульминацией стала трагедия – убийство адвоката-правозащитника Станислава Маркелова в январе этого года. Тем временем, разразился еще один залп в «исторической войне», оперативники Следственного комитета при прокуратуре РФ в ходе рейда в информационно-исследовательском центре общества «Мемориал» в Санкт Петербурге 4 декабря изъяли жесткие диски с архивной информацией по истории государственного террора в советский период. Судебная тяжба кончилась этой весной победой «Мемориала» – одинокое исключение из «новых правил» злоупотребления властью. Антифашист Алексей Олесинов за незначительный инцидент у ночного клуба в Москве был осужден за «групповое хулиганство». Защитники Алексея назвали этот суд «фарсом над правосудием». Эхом «дела Лоскутова» отзывается история Валентина Урусова – профсоюзного организатора из Якутии, осуждённого за хранение наркотиков, вторично вмененное после опровержения. Сеанс охоты офицера МВД в московском супермаркете всколыхнул зачатки общественных дебатов о необходимости срочной реформы в российских силовых структурах и запоздалые откровения о том, что насилие и жестокость (хотя и не повсеместно в таких формах) – стандарт и неотъемлемая часть милицейских «мероприятий». Так или иначе, оглядываясь на события мая можно заключить лишь, что такая реформа произойдёт не скоро. Центр «Э» и другие полицейские органы по-прежнему запугивают, арестовывают и преследуют активистов и блоггеров, «мониторят» потенциальных «экстремистов в молодёжной среде» (к которым в Приморском районе Санкт-Петербурга причисляют и поклонников группы «Кино»), совершают налёты на антифашитстские концерты и разгоняют демонстрации и пикеты протеста. И, наконец, продолжающееся насилие в Северокавказском регионе России – означенное покушением на президента Ингушетии Юнусбека Евкурова в июне и похищением и убийством активистки-правозащитницы Натальи Эстемировой в июле. Эти факты призваны маркировать «исключительное положение», которое затягивает всю страну в ситуацию «войны с террором».
Вот некоторые данные хроники Мая 2009, которые драматически вмешались в нашу жизнь и композиция этого номера газеты во многом является реакцией на эти события:

В киевский Художественный Совет, основанный летом 2008 года, вошли ряд молодых художников, архитекторов, переводчиков, политических активистов, теоретиков литературы, кураторов, дизайнеров, публицистов – всего девятнадцать человек*. Худсовет функционирует как кураторская группа, и, в то же время, как дискуссионное и само- (взаимо-) образовательное сообщество. Проекты Худсовета основываются на коммуникации, которая осознается участниками и как самостоятельная ценность, как источник удовольствия и как возможность выйти за границы отчужденных областей специального знания.

При просмотре хроники «веселого мая» 2009 года в России – лаконичной истории арестов, задержаний активистов, интеллектуалов, художников, но также и протестов против этих действий властей – возникает много непростых вопросов. Разумеется, нижеследующие фрагментарные и краткие заметки не претендуют на статус «окончательного диагноза». Неполнота и отрывочность этих заметок – скорее, часть самой проблемы. Ее более полный анализ станет возможным при условии систематического осмысления постсоветского политического опыта, что остается пока делом будущего.

 

Это эссе будет посвящено не Уличному Университету. Пересказывать легенду уже надоело. Все, кто что-то слышал о нем – вне зависимости от оценки этого опыта – знают, что «самоорганизованные занятия проходят на улице», а «акции нацелены на возвращение публичности публичному пространству». Но что представляет собой Уличный в действительности – со всей его безалаберной организацией, заделом мифотворчества и постоянными разочарованиями и очарованиями в подобной практике его участников.

С 28 мая по 10 июня несколько художников в Петербурге устроили пленэр перед Смольным, где писали ужас (российской действительности) с натуры.
С 28 мая по 10 июня эти художники голодали.

Лучше всего сперва передать их собственные слова:

«За прекрасными пейзажами Санкт-Петербурга скрывается мрачная реальность вызовов на профилактические беседы, запугивания общественных активистов, безнаказанность ментов на улицах. Долг людей творчества – отображать реальность, какой бы ужасной она ни была, выявляя ее темные стороны. […] Массовое незаконное задержание организованного художниками Питера первомайского уличного шествия, вкупе с новосибирским арестом по абсурдному обвинению нашего «собрата по цеху» Артема Лоскутова не оставляет ни сомнений, ни выбора. Мы, художники Санкт-Петербурга, вынуждены объявить голодовку с целью призвать власть соблюдать свои собственные законы и наши конституционные права и прекратить репрессии в отношении деятелей искусства. Криминализация современного искусства должна быть прекращена!».

Группа «Радек» возникла из неудовлетворенности московской художественной ситуацией как художественный проект “Школа Современного Искусства” Авдея Тер-Оганьяна, ставший в то же время образовательной институцией, средой обитания и орудием преобразования этой ситуации.

Текст публикуется в сокращении. Полная версия: www.ikd.ru/node/9926

 

Дело новосибирского художника Артема Лоскутова, заключенного под стражу 15 мая этого года, стало широко известным не только в Новосибирске. Дело Лоскутова стало серьезным поводом, чтобы обратить особое внимание на работу силовых структур, в частности на работу Центра по противодействию экстремизму (он же Центр «Э») , так заинтересовавшегося творчеством Артема, а с другой стороны – подумать о методах и формах противостояния крепчающему… вряд ли маразму, скорее – кафкианскому абсурду.

В ситуации, которая сложилась вокруг реализации проекта Subvision в Гамбурге, мы вынуждены сделать следующее заявление по поводу своего участие в этом фестивале.