В этом выпуске газеты вы найдете карту катастроф и террора. Дома снесены во имя прогресса. Скверы отданы на откуп “девелоперам”. Люди избиты или убиты, чтобы очистить одну из столиц “русской цивилизации”.

Кто “делает” сегодняшних нацистов и фашистов? Британский социолог Пол Гилрой пишет, что нельзя представлять расизм просто в качестве побочного продукта классовой борьбы. Он всегда возникает при определенных условиях социальной или экономической несправедливости, имперского господства, националистического подъема, системного распада или “постимперской меланхолии”. Поэтому речь должна идти о “расизмах” во множественном числе. В США расизм все еще существует—после тяжелой борьбы в 60-е—в виде криминализации и массового тюремного заключения малоимущих афроамериканцев. В Англии он обрел второе дыхание (после разгрома в 70-х Национального фронта широкой воинственной коалицией левых и “черных”) в “респектабельном” страхе перед “доморощенными террористами” и “исламофашистами”. Этот страх связан с историей империи и ее утратой. В США, наоборот, страх обыгрывается режимом, достигающим “гражданской” и “международной” стабильности путем превращения места политики в царство полиции (тем самым давая возможность его сторонникам скаличивать огромный финансовый и политический капитал).

То есть, конкретные обстоятельства истории, дискурсы, общественный строй, классовые конфликты, гражданские и международные войны в разных сочетаниях производят местные разновидности расизма и фашизма. Можно было бы написать несколько томов о том, какое именно из таких сочетаний порождает уличное насилие в Петербурге и по всей России, и широкую “моральную” поддержку “идей” (если не методов) этих трусливых убийц со стороны представителей властей и общества в целом. В данном случае, сопровождающийся вечной тревогой культ силы (т.е. финансового и политического капитала, полученного путем обмана и избирательного насилия) и автократический стиль управления просачиваются на улицы рефлексивной ненавистью к нерусским и горстке их заступников.

Задним числом мы убеждаемся, что проекты русского имперского “внутреннего” колониализма и советского интернационализма были построены на расистком и ксенофобском фундаменте, который cейчас, в постимперский период, отзывается осадой эстонского посольства прокремлевскими молодежными активистами и их же акцией поддержки “настоящего человека” Калоева. Тем временем их сверстники, не имеющие столь полезных связей, нападают с ножом на Тимура Качараву и Хуршеду Султонову в темных подворотнях или средь бела дня. Имперская и советская “цивилизаторские” миссии возвращаются кровавым фарсом—яростным спектаклем бессилия и почти невидимым (или нарочно незамечаемым) террором. Это уничтожение солидарности и справедливости, однако, представляется на телеэкранах (а поэтому в головах) как стабильность, которая приносит с собой возможность ничем неограниченного потребления, а также такую геополитическую мощь (в виде нефти и газа), которая гораздо ценнее, чем всякие сомнительные “миссии”.

Все это кажется очевидным. Этой очевидностью как будто объясняется почти полное молчание и бездействие по отношению к насильственному и риторическому расизму в Петербурге и других местах. На самом деле, нет ничего очевидного, даже для правильно думающей “либеральной интеллигенции”, как нам представляется, содрогающейся от ужаса, (но погружающейся тут же обратно в бездействие), при очередном сообщении об очередном преступлении. В “либерализме” тоже есть расистский элемент, проявляющийся в словах и поступках своих местных сторонников.

Так, на недавней лекции в Смольном колледже, герой-диссидент Владимир Буковский клеймил разлагающее влияние “политкорректности” на Британию, где “негритяских, лесбиянских, одноногих матерей-одиночек”-дикторов и пакистанских врачей берут на работу, лишь чтобы избежать исков и поддержать фальшивое гражданское равновесие. Его аудитория—западнически-настроенные профессура и студентчество—встретила его отповедь молчанием. (Послушать запись можно здесь: www.youtube.com/watch?v=xlwwJIZ2hh8.) После того, как я рассказал эту историю на форуме по расизму в “Мемориале”, один участник отозвался так: “Конечно! Буковский вырос в советской системе, где несправедливая политика по продвижению республиканских кадров в административных и научных сферах ужасно расстраивала большинство людей.” (Надо отметить, что этот же человек, наряду с другими антивоенными пикетчиками, отражал нападение наци-скинхедов на той же улице года полтора назад. В результате милицейского “разбирательства” по этому делу самый известный анархист в городе был вынужден скрыться на Украину.)

Или что можно сказать о публичной дискуссии (после сеанса кинофестиваля, призванного поощрять межнациональную толерантность), в ходе которой директор еврейской школы страстно перечислял все виды дискриминации, которым подвергались этнические русские в России в постсоветский период, а видные социологи горячо отстаивали право нацистов на свободу слова и призывали зал отнестись более снисходительно к молодым скинхедам и их тяжелой жизни?

 

В последние годы я столько раз сталкивался с подобными случаями “либерального” мышления, что они составляют для меня единое целое. Грубо говоря, авторитарный или фашисткий расизм вызывает к жизни свое “прогрессисткое” зеркальное отображение, тем самым обеспечивая нарастание террора. Модное слово толерантность, введенное в обиход несостоятельными госпрограммами или произносимое как заклинание псевдо-либералами, подразумевает, что доминирующая группа должна заставить себя терпеть подчиненных. Такого рода толерантность быстро обнаруживает свое истинное содержание, когда подчиненные отказываются или просто не могут вписаться в этот узкоограниченный и жесткий режим.

Кто же делает нацистов? Вы.

Кто делает, чтобы нацистов не было? Четыре человека, чьи рассказы вы прочтете на этих страницах. Двое из рассказчиков призывают нас к прямому действию или вмешательству. Первый отсылает к самим лучшим традициям международного движения за гражданские права и социальное равноправие; второй находит вдохновение в такой же гордой истории низового левого и общинного сопротивления фашизму. Третьий и четвертый приобщают нас к тому, что Гилрой называет “мультикультурой со-общительностью” (multiculture ofconviviality). Он имеет в виду, что люди живут или хотят жить таким образом, чтобы демонтировать или размыть те искусственные рамки, которые им навязывают доминирующие расовые и цивилизационные идеологии. Как бы мы ни оценивали стратегическую и тактическую ценность таких подходов, только таким образом мы сможем по-настоящему не “управлять”, а быть демократией.

 

* Название данной статьи отсылает к известной песне манчестерской группы The Fall, “Who Makes the Nazis?”