Вопрос о возможности и границах свободного действия является одним из фундаментальных вопросов человеческой жизни. Сама идея автономии возникает тогда, когда какой-либо человек или группа людей оказывается в состоянии конфликта со своим окружением и эта ситуации заставляет его заново переосмыслить свою позицию и искать свой способ действия.  Вопрос об автономном действии – это вопрос о свободе и ответственности.

Сегодня, в ситуации воссоздания новых форм политического противостояния, вопрос об автономии человека, гражданина, художника снова становится актуальным. В дискуссии о возможностях автономных проектов вырабатывается конкретная стратегия и тактика современного левого сознания, стремящего к преодолению статус-кво нео-либерального общества.

Вопросы автономии в рамках конкретной политической ситуации были впервые поставлены в 60ые годы движением рабочей автономии в Италии (Autonomia Operaia), философскими трудами Тони Негри, Теодора Адорно, Корнелиуса Кастариадиса и других философов. Именно в это время остро встал вопрос: какие возможности есть у новых левых в противостоянии возникающей в то время тотальности потребительского общества. В искусстве эта проблемы стояли не менее остро, чем в политике. Разочарованность художников сложившейся потребительской моделью культуры, регулируемой рамками буржуазных институции, настоятельно требовала поисков выхода за пределы “white cube” и создания новых моделей преодоления-продолжения искусства. Всё это нашло отражение в огромном количестве творческих инициатив “снизу”, которые активно позиционировали свои независимые/автономные стратегии создания искусства и искавшими для него новое место в социуме.

Важно подчеркнуть, что дискуссия об автономии касается также широко распространенной практики ухода из социума. Именно развитие потребительского общества способствовало  появлению альтернативных субкультур, отказывающихся от активной социальной позиции. Пессимизм Адорно, утверждавшего, что невозможна подлинная жизнь в рамках фальшивого капиталистического целого, после поражения студенческой революции 1968 года, овладел многими и, прежде всего, молодёжью, обладавшей повышенным чувством справедливости. В отличие, от своих соратников, отправившихся “в долгий путь через институции”, Они не захотели искать себе место в рамках потребительского общества, и выбрали стратегию ухода.

В России, где только сейчас происходит процесс становления капиталистических отношений, эти вопросы переживаются по-своему более остро, чем в глобальном контексте. Вопрос автономии – это вопрос создания гражданского демократического общества, от которого мы сегодня ещё более далеки, чем 15 лет назад. В России по-прежнему преобладает полицейско- репрессивная модель государственного устройства. Только если раньше мы сталкивались с бюрократическим капитализмом, то сегодня это олигархический капитализм, присвоивший в свою пользу общие ценности. Происходящее разрушение “социального государства” и победа неолиберальной модели устройства общества, основанной на апологии свободной конкуренции всех со всеми, парализует все социальные связи, полностью атомизируя общество. В этой ситуации любые формы альтернативных проектов снова обретают свой освободительный потенциал. Сейчас восстановление людьми социальности изнутри самого общества (в форме экологических и феминистких групп, движений за свободу миграции и отмену виз, за создание независимых выставочных пространств и просветительских издательских проектов, сквоттов, коммун и т.д.) играет позитивную роль. Речь идет не о дополнении к существующей гражданской системе и не о выходе из нее, а о воссоздании самого общества.

Искусство может играть в этих процессах не последнюю роль и на его территории возможно высокая степень свободного эксперимента, критики и моделирования утопических возможностей новой зарождающейся социальности. Хотя бы потому, что оно пока ещё находиться под минимальным гнётом прямой цензуры. Но для этого искусство должно быть заново позиционировано как автономный феномен, а не как часть идеологической надстройки общества, повязанной тотальностью отчужденного капиталистического способа производства и обмена. Только тогда оно сможет четко осознать свои авангардные возможности и быть последовательным на пути их реализации.

В своё время Александр Родченко провозглашал: “работать среди всех, для всех и со всеми”. В то время он апеллировал к реальности и массам, преображенным революцией, к обществу, в котором было отменено отчуждение. Сегодня этот призыв, несмотря на всю его привлекательность, должен быть поставлен под сомнение. Сейчас возникает потребность в ясном понимании возможностей вовлечённой автономии (engaged autonomy), расчищающей общественное и собственное сознание для понимания механизмов социального устройства, противостоящих всем клише общества капитала, в том числе, и сложившейся системе искусства.

Требуется глубоко осознанная критическая позиция, позволяющая искать формы для новой социальной организации, при этом, не растворяясь  в эстетике прямого вмешательства. Надо быть способным все время негативно оценивать свою собственную компромисность, границы своей автономии, которые должны постоянно переосмысляться/завоевыватся.

Таким образом, обсуждение проекта автономии есть одна из возможных форм ответственного и позитивного  ответа на вопрос о месте художника. Эта позиция оставляет возможность мыслить себя в динамике подлинного развития искусства и заново обрести себя как субъекта истории, постоянно преодолевающего как собственную физическую ограниченность, так и социальную автономность.