Вопрос, поставленный нами в этом номере, оказался не просто демонстрацией праздного интереса исследователя к вопросам развития городской среды, а неожиданно оказался острым вопросом повседневной жизни и работы в нашем городе. Тема номера оказалась лакмусовой бумажкой для инспекции контроля состояния городских типографий. Эти «независимые» частные предприятия на проверку оказались очевидно зависимы, как принято в нашей стране не от норм закона, а от вполне объяснимых страхов, что местные власти всегда могут найти способ вмешаться в их бизнес, если какая-то публикация покажется им не правильной.
Этот выпуск отказалось печатать 4 питерских типографии, при том, что все они, после ознакомления с текстами выражали полное согласие с позицией издания – но добавляли, что в их ситуации публиковать что-то, что подобным образом критикует городскую политику и Газпром они не могут, так как слишком высок риск напороться на серьезные проблемы.
Так что ответ на вопрос, вынесенный в название этого номера нашей газеты кажется банальным и очевидным: кому принадлежит? Да понятно кому, тем кто владеет городом – тем, у кого власть, тем, у кого есть деньги, тем, кто может извлечь прибыль от спекуляций недвижимостью, от контроля производства, от получения дивидендов от платного образования и медицины. И не надо быть последовательным марксистом, чтобы понять простую азбучную вещь – город, как и фабрика, принадлежит тем, кто контролирует прибыль и средства производства. И как ясно всем, что фабрики не принадлежат рабочим, так стоит не скрывать того факта, что город (не только Петербург) не принадлежит своим горожанам.
В тоже время, дав такой ясный протрезвляющий ответ, мы сразу же (в отличие от ситуации с фабрикой) понимаем, что в подобном утверждении что-то не так. Непонятно почему, но каждый горожанин чувствует свое «естественное» право на свой город, как на место, которое должно служить его интересам и должно быть освобождено от обязательств извлечения прибыли любой ценой.
В свое время, в момент создания нашей платформы в 2003 году в материалах к акции «Новые основания Петербурга» мы сразу же поставили вопрос: кто собственно может и должен определять политику городского развития. Вполне укладываясь в рамки авангардной линии «Что Делать» его авторы не скрывали, что очевидно видят себя агентами новой радикальной повестки производства городского пространства – а это не только улицы и площади, но и пространство символического производства – знания, идеология, культура и искусство.
Так получилось (как обычно), что авангардный пафос авторов оказался весьма далек от тех представлений о городе, которые доминировали как в глубине гражданского общества с его охранительно-возвышенной идеей города, как хранителя высших идеалов красоты прошлого, так и власти которую эта «красота» интересовала исключительно в виде уникального товара, который может быть неплохо продан на рынке глобальных туристических услуг после небольшого косметического грима.
Описывая сегодня любой пост-социалистический город мы сталкиваемся с множеством структурных проблем анализа и невозможности сравнений, как во временной перспективе, так и с другими городами, никогда не переживавшими период радикального социалистического обобществления собственности.
Кому принадлежал советский город?
Номинально народу, в реальности скорее никому – эта «ничейная» меланхолия руин городского пространства – с неработающей инфраструктурой, с полным отсутствием потребительского сектора, отравленная экстенсивным развитием индустрии – до сих пор вспоминается как время стоического коммунизма. То, что пришло на смену оказалось сразу ярким и привлекательным, криминальным и рискованным, освобожденным и телесным – все ничейно–общее оказалось невиданными в истории темпами приватизировано и растащено. Так город совсем недавно вступил заново в свою новую отложенную стадию капиталистического развития, которая до сих пор все еще может быть описана как переходное состояние – так как реликтов социалистического периода осталось все еще достаточно, и они причудливым образом переплетены в новую уникальную систему авторитарного капитализма. Эта форма городского управления сочетает в себе множество экспериментальных черт – неразвитость рыночных структур, полностью подчиненных и сплетенных с вертикалью власти диктует свои формы собственности, в основе которых лежит всё проникающая коррупция. Администрация города, которую никто не выбирает (или же выбирает из контролируемого числа игроков, что существенно дела не меняет), является и главным собственником недвижимости и земли и откровенно демонстрирует свою ограниченную заинтересованность в решении городских проблем настолько они выгодны, прежде всего, ей самой и контролируемым ей бизнесом (как мы видим этот контроль стал уже практически тотальным). Коррупцией пронизано все – распределение участков под застройку, договоры с подрядчиками, судебные решения, вмешательство сил соблюдения порядка – все подчиняется неписанным законам откатов, взяток, местничества. Общество оказывается также пронизано этим «управляющим спрутом» – с которым, как мы еще раз убедились на примере этого издания, оказывается комфортней договориться, чем испытывать на себе риски сопротивления.
Город (как и вся страна) оказался в состоянии тупикового компромисса, когда все понимают, что старая инфраструктура на грани полного износа и коллапса (количество аварийных домов, плохие дороги и их отсутствие, устаревшие системы водоснабжения, прохудившиеся крыши и.т.д.) и в тоже время никто сильно не беспокоится о скором возможном крахе, так как предпочитают жить сейчас в свое удовольствие. И это удовольствие накопления (крупного или мелкого) откровенно гарантировано все новыми витками изъятий «общего» – зеленых насаждений (количество скверов и садов катастрофически сокращается под застройку), воздуха за счет неограниченного развития частного транспорта, отравляющего воздух в многокилометровых пробках, образования в пользу все более узкого слоя богатых, способных оплачивать все возрастающую долю платного образования.
На поверхности город вышел из зоны криминального бедствия 90-ых годов, но главный фокус нынешнего управления это создание фасада – вытеснение проблемных зон (и категорий жителей) в зону невидимости / неразличения. На этом фоне наиболее цинично выглядят заявления администрации о скором достижении стандартов европейских городов – в ситуации, когда средняя продолжительность жизни мужчины составляет около 64 лет, когда вопиющий процент жителей продолжает жить в коммунальных квартирах и аварийном жилищном фонде, когда нацисткий террор на улицах зашкаливает все показатели и каждый не европейски выглядящий житель или турист боится на шаг отойти от центральных улиц (хотя убивают и прямо них) – все это говорит о том, что… догадались? Правильно! Необходимо построить несколько помпезных символических зданий, призванных символизировать новый этап развития города. И что может быть лучше, чем соорудить приличный небоскреб и, ещё лучше если это будет офис крупнейшей российской корпорации Газпром.
Именно этот случай мы и выбрали для своего исследования, так как в нем предельно наглядно сконцентрировано современное положение дел с перераспределением городского пространства – не только в осязаемо материальной форме – но и не менее важной символической.
Нам кажется, что ясная аналитическая картина происходящего может работать как отрезвляющий глоток воздуха в пространстве отравленном дурными испарениями абсурда властных претензий на город и может помочь осознать другим людям – нашим читателям, реальное положение города – с гламурными фасадами и гниющими подвалами, бессмысленными новостройками офисных центров и торгово-развлекательных комплексов, парализованной системой публичного транспорта, отравленным воздухом и водой, деградирующей системой образования и развитием консервативной псевдо-культуры и популистких мега-торжеств.
И поэтому мы, любя свой город, стремимся видеть для него достойное и другое будущее. Мы настаиваем на том, что город должен, прежде всего, производить смыслы – смыслы бытия множества разных людей вместе, объединенных не поверхностной общностью единства болельщиков корпоративного городского футбольного клуба (это нам не мешает болеть за Зенит, если он показывает красивый футбол) – а общностью подлинной, основанной на эгалитарном видении города как публичного пространства открытого каждому, в котором возможна честная политическая жизнь и спор о будущем – город, главная цель которого не максимизация прибыли, а место, в котором производятся достойные условия не просто для жизни каждого жителя – будь он гастарбайтер, бездомный, трансвестит или миллионер, а для совместного мечтания, творчества, делания.
