#13: Культура и протест

pdf

Я с большой неохотой обсуждаю политику других стран, но ваша проблема относительно встречи Б-8 интересна. Найдутся несколько возможных оснований для протеста, но также найдутся некоторые фундаментальные различия между ситуацией России и прочих развитых индустриальных стран. До какой степени российская проблема восстановления страны совпадает с проблемами разрушительного хода глобализации (перенос производства заграницу, безработица) в остальных странах Большой Восьмерки? Обобщая, похоже ли сопротивление оттоку промышленности и рабочих мест зарубеж на сопротивление иностранным инвестициям? Похожа ли борьба за сохранение государства социального благоденствия, находящегося под угрозой, на борьбу за (вос)создание подобного государства? Касаясь вопроса политической солидарности между левым движением в России и в других странах, мне кажется, что многие государства Западной Европы находятся скорее в оппозиции к войне с Ираком и прочим приключениям США за рубежом, тогда как позиция Путина часто рассматривается как оппозиционная этой войне. Относительно же вопроса антиглобализации, мне не совсем ясно, какова текущая позиция российских левых, и какую они должны занять. Однако, я полагаю, что все мы разделяем основное левое убеждение по отношению к разрушительности идеологии свободного рынка для социальной сферы, а также по отношению к свойственной свободному рынку политике нерегулируемой приватизации: оппозиция по отношению ко всему этому однозначно могла бы стать основной сплочения левых.

Конечно же, нам никогда не светит одолеть капитализм, если люди не видят разницы между “забавами на природе” и культурной революцией. Политическая активность никогда не развернется во всей своей полноте, до тех пор пока продолжает рядится в излюбленный молодежными движениями костюм Адама и Евы. Однако, отличалось ли подобной наивностью предшествующее протестное поколение? Возможно, наши родители были мудрее, чем кажется?

There are no translations available.

Here (click at the picture) you find a documentation of printing newspapers at publishing house  (as a tribute to our great printer who do their best to print more copies as announced) cultural panel at the Kirov Stadium, that was organised by Dmitry Vilensky and Chto Delat? group at II Russian Social Forum and poster campaign realized by DSPA (Pyotr Alexeev Resistance Movement) with newspaper “Culture and Protest.”

Excavator – dr-dr-dr-bk-bk-dsh-dsh-dsh…

John – We met only eight days ago, and we’ve been sleeping together in different places every day since; the weather’s great. Let’s spend this day here in nature (though I wonder what this techno-monster is doing here? How did this excavator turn out to be in an open field?! What a loud and stinky freak)

Yoko – Today the G8 summit is coming to town, don’t you remember? We have to peel ourselves off one another and hit the streets, and join the demonstrations, which will have only one and a half people either way.

John – You’re serious, aren’t you?! But at least, let’s give it another go, and let’s see what happens after that.

Yoko – It makes sense to seize the day and somehow express our protest against all of this shit, against the total meta-state of injustice, lies, and filth that they are planning to build.

John – Help me out a little, because I seem to be a little tired (or is the excavator?)

Yoko – Universal fatigue, apathy, lethargic reactions, and the habituation to the fact that everything is decided without our consent, without even asking our opinion. All of these things are dangerous symptoms.

Yoko – They hold all the levers in their hands, controlling all flows of energy ranging from money to natural resources. The longer we we fail to act, the more actively and rapidly they  will develop.

John – It’s not helping.

Yoko – People shouldn’t feel so helpless. We still have to right to unite. We have to continue to fight back in order to keep from losing that as well. We have to keep from losing what’s ours, holding on to it with all our might, refusing to give it away.

John – Don’t be so fierce; I’m afraid you’ll swallow it whole or bite it off at its very root. (I’m ready to vote for the rational and careful agriculture against the appropriation of virgin territories by rampant construction.)

Yoko – You have to say it out loud and openly: I disagree. Protest with a purpose, streets, unity, freedom – it really turns me on!

John – You’re probably right. Let’s hit the streets! Protest is a turn-on!!! Love and dissent are two fundamental passions that will free and clean the world!

– Меня при том не было, – мы тогда думали здесь свою демонстрацию наладить, – сорвалось! Мало нас было тогда. А на этот год – пожалуйте!.. Увидите!

М. Горький, «Мать»

Сормовская демонстрация 1902 г. – одна из первых массовых первомайских политических демонстраций в дореволюционной России. 1 мая забастовала половина всех рабочих Сормова. Демонстранты шли с лозунгами «Долой самодержавие!», «Да здравствует политическая свобода!» Полиция попыталась разогнать демонстрацию, но получила отпор. При появлении войск демонстранты запели «Вы жертвою пали». Рабочий Заломов с красным знаменем в руках вышел навстречу солдатам. Его схватили. Началось избиение рабочих и массовые аресты. 6 человек были приговорены к пожизненной ссылке в Сибирь. Газета “Искра” опубликовала речи рабочих с предисловием Ленина. События этой демонстрации были описаны Максимом Горьким в романе «Мать».

«Кадры решают все» – в конце 1920-х годов этот сталинский лозунг афористично оформил ставку на так называемых «выдвиженцев», новое поколение элиты среднего звена, чей партийный опыт полностью исчерпывался сервильной лояльностью по отношению к аппарату партии и лично ее генеральному секретарю, которым оно и было обязано своим выдвижением. Примерно тогда же появилась и метафора «кузница кадров», за которой стояло по сути своей фукольдианское видение власти как знания, обладание которым позволяет прийти к власти, а контроль над производством и распространением – ее удержать. Все это придало сентенции Бэкона «знание – сила» несколько пугающе материальное звучание. Новая эпоха в истории российского университета, связанная с его возвращением в сферу политического, причем именно в качестве кузницы политически ангажированных кадров, стал 2002 год, ознаменовавшийся кроме всего прочего контрактом между РГГУ и компанией «ЮКОС», которая обещала в течение 10 лет вложить в университет 100 млн. $. Почти одновременно озвученные планы Ходорковского участвовать в президентских выборах 2008 делали понятными и карьерные перспективы будущих выпускников, равно как и их политический выбор. Но с закрытием уголовного дела Ходорковского дело финансово-политических инвестиций в высшую школу только началось. Упавшее из рук олигарха знамя было мгновенно подхвачено, если не сказать, – выхвачено, его оппонентами. РГГУ вновь стал модельным объектом, на этот раз для партии «Единая Россия», которая пока довольно мягко и опосредовано начинает встраиваться в работу университета. Но это в Москве. В регионах партийное руководство «Единой России» действует более решительно, но… менее эффективно. Надо сказать, что именно на такую прямолинейную решительность власти и стоит возлагать протестные надежды. По крайней мере, в отношении университетской молодежи, которая намного более чувствительна к грубому вторжению в ставшую для нее привычной сферу некой вне политической повседневной суверенности.

Повсюду власть с неизменным упорством выдает себя за природу. Повсюду учрежденные ею законы притворяются естественными законами. Повсюду наиболее хитрые, жадные, проворные и злые из человеческих существ рядятся в шкуры благородных зверей.

Принято думать, что природа – царство необходимости, в котором суровые законы естественного отбора правят животным миром. Подражая ему, наши правители все более настойчиво утверждают: справедливость – право сильнейшего. Но уже Сократ знал, что они либо ошибаются, либо лгут. За это философа посадили в тюрьму и убили от имени государства и по его праву.

Столкновения в Сиэтле стали политическим событием, которое, как любое событие, прежде всего привело к преобразованию субъективности и создало новый модус чувствительности. Лозунг “иной мир возможен” симптоматичен для этой метамарфозы субъективности и соответствующего образа чувствительности. Событие Сиэтла радикально отличается от других политических событий недавно истекшего века. К примеру, оно более уже не отсылает к классовой борьбе и необходимости захвата власти. В нем не упоминается исторический субъект, рабочий класс, враждебный ему капитал, или фатальное сражение, в которое они неизбежно втянуты. Оно (само)ограничивается заявлением, что “нечто возможное было создано”, что существуют новые возможности иной жизни, и что задача состоит в их реализации; что возможный мир был выражен и что необходимо его возможность довести до завершенности. Мы вступили в иную интеллектуальную атмосферу, иную концептуальную констелляцию. До Сиэтла, иной мир оставался всего лишь виртуальностью. Теперь он актуален, или возможен, хотя это такое актуальное и такое возможное, которое еще должно быть реализовано. Трансформация субъективности должна изобрести такие условия времени-пространства, которые позволили бы наблюдать за этой переоценкой ценностей, проводимой поколением выросших после падения Берлинской стены, в период глобальной экспансии США, в условиях Новой Экономики. Двойное создание, двойная индивидуация, двойное становление. Знаки, изображения и высказывания играют в этом двойном становлении стратегическую роль: они делают возможным появление возможного, а также поддерживают его реализацию. Именно в этой точке “конфликт” сталкивается с доминирующими ценностями. Воплощение новых возможностей существования вступает в противоречие с уже существующей организацией власти и устоявшейся системой ценностей. Захваченный событием человек одновременно понимает и то, что в наше время невозможно стерпеть, и то, какие новые возможности жизни содержатся в этом времени. Модус события проблематичен. Событие не дает решения проблемы, скорее проявляет возможности. Для Михаила Бахтина, событие раскрывает природу бытия как вопросительную, или проблемную – а именно, таким образом, что сфера бытия события одновременно является “ответствованием и вопрошанием”. Происходившее в Сиэттле складывалось из определенного телесного соотношения, сочетаний тел (в их действиях и желаниях), состоящих из индивидуальных и коллективных сингулярностей (множественность индивидумов и коллективов – марксисты, экологи, активисты профсоюзов, троцкисты, медиа-активисты, “ведьмы”, Черный блок и т.д., каждый из которых практикует особенную форму телесных соотношений в ходе рабочего взаимодействия). Параллельно проявилось и соотношение высказываний, режим высказываний, сформировавшийся из множества режимов высказывания (высказывания марксистов не похожи на высказывания медиа-активистов, экологов или “ведьм”, и т.д.) Соотношения коллективного высказывания выражаются не только посредством языка, но также через технологичные машины выражения (Интернет, телефон, телевидение и т.д.). И соотношение тел, и соотношение высказываний конструируются по условиям текущих взаимоотношений между властью и желанием.

17 марта 2006 года рабочие ярославского завода “Холодмаш” заблокировали руководство предприятия в кабинетах, требуя погасить многомесячный долг по зарплате, сохранить “Холодмаш” от остановки путем его национализации, не допустить массовых сокращений при банкротстве, которое грозит фабрике. После согласия замгубернатора по промышленности вести переговоры, рабочие освободили директоров. Переговоры с участием рабочих активистов, представителей администрации предприятия и областных властей, как и следовало ожидать, зашли в тупик. По-этому, следующим шагом стал организованный нами совместно с рабочими митинг и перекрытие одной из важнейших улиц города. Точку в противостоянии поставила голодовка – председатель заводского свободного профсоюза Ольга Бойко и несколько ее коллег забаррикадировались в одном из помещений заводоуправления, из окон были вывешены плакаты с требованиями выплаты зарплаты и сохранения завода. К сожалению, и в этом случае заводской администрации удалось выйти из положения. Как только участникам голодовки было объявлено, что все задолженности перед ними погашены, большинство из них отказались от продолжения борьбы.

POLITICAL AND SOCIAL DEMOCRACY ARE ONLY POSSIBLE WHEN EXPLOITATION OF SOME MEN OVER OTHER MEN IS ABOLISHED /// paraphrased from “ Estado , Capitalismo y Democracia en America Latina” by Atilio Boro

Лёша Никонов – поэт, вокалист панк-группы «Последние танки в Париже». Название отсылает к знаменитому фильму Бертолуччи. Как говорит Никонов: «Революция кончилась, начался постмодернизм». Отсюда и «танки» – это как бы расстрел постмодернизма. Таково самоопределение на 1998 год. Но мы говорим в 2006. Но мы говорим в 2006, когда в песнях ПТВП все отчетливее – и яростнее – звучит тема протеста (см. сайт группы https://nehardcore.narod.ru).

Александр Скидан. Я не буду вдаваться в историю, но, думаю, ты согласишься, что ещё не так давно рок ассоциировался с нонконформизмом, а нередко и с прямым политическим протестом. В Советском Союзе, при всех отличиях от западной ситуации, заниматься подобного рода музыкой – это уже был вызов системе. А сейчас такое впечатление, что рок-н-ролл хуже, чем мёртв, что он стал частью господствующей идеологии. Что происходит с рокерами?